– Шумнешь или что-то сделаешь не так, умрешь первым!– зашипел злобно бывший полковник.– И по херу, если честно, что с нами потом будет…ТЫ этого все равно не увидишь, понял?
Ковригин кивнул, косясь на оттопыренный карман телогрейки Качинского. Именно там пряталась его смерть, за грубой холщовой потертой тканью зэковской робы. И она, костлявая, впервые была настолькко близко, что обжигала своим дыханием его горящую огнем щеку.
Он шагнул к оружейки и постучал. Смотровое окошко потемнело. Кто-то рассматривал нас с той стороны.
– Товарищ комиссар? Что случилось?– голос был напряженным, но не встревоженным, как я и предполагал. Дотошный лейтенант, скорее всего, частенько приходил с различными проверками куда угодно, суя свой длинный нос в дела, которые его напрямую и не касались.
– Рейдовая проверка, старший сержант Капущенко! Открыть оружейку.
– Где часовой?
– Был снят с караула лично мною за нечищенное оружие и нарушение устава внутренней и караульной службы. Вы еще за это понесете персональную ответственность, как старший наряда. А сейчас немедленно открыть дверь!
– Товарищ лейтенант…– жалостливо промямлил по ту сторону двери вертухай.
– Исполнять!
– Есть!– глухо щелкнул замок. Металлический тяжелый затвор поехал в сторону.
– Пора!– я поймал напряженный, по-волчьи злой взгляд Качинского. Сухо ему кивнул, готовый ко всему.
Дверь поехала в сторону, и события понеслись вскачь, словно сорвавшиеся с места кони. Я только успел разглядеть, как рука Моти метнулась к Ковригину, а тот, нелепо взмахнув руками, медленно стал заваливаться назад, хватаясь за прорезанный бок, а Лев Данилыч мощным ударом ноги придал ускорение открывающейся двери оружейки. По ту стороны комнаты кто-то простонал от боли, отлетел, громко загремев перевернутыми стульями, а я рванул внутрь, внутренне матерясь на вора, который все же кончил упрямого комиссара.
Выстрел…Тело среагировало раньше, готовое к чему-то подобному. Пуля просвистела у самого виска, опалив ледяную с мороза кожу. Сука! Кто-то все же успел среагировать из солдатни и выстрелить. Гулко почти в пустом помещении ухнул выстрел «тт» Качинского, выплевывая смерть. Солдатик, отчаянно пытающийся передернуть заклинивший затвор винтовки, схватился за сердце и стал сползать по стенке на пол, удивленно рассматривая расплывающиеся багрово-красное пятно на своей гимнастерке. Позади затопотали тяжелые шаги ворвавшихся внутрь оружейки Малины и Моти. Некогда было оглядываться и смотреть куда они двигаются. Перекатом ушел с возможной линии огня и подобрал винтовку вертухая, и только сейчас смог спокойно выдохнуть, возвращаясь в прежнее состояние. Затвор в руках привычно щелкнул, дослав патрон в патронник. Видимо, от волнения паренек растерялся и не смог дрожащими руками совершить привычные манипуляции с оружием.
– Все?– напряженно осматривая длинный узкий барак, уточнил вор.
– Только двое…Начальник караула и этот…– кивнул Качинский, присаживаясь на корточки рядом с сержантом, которому досталось в первые минуты тяжелой металлической дверью по лицу. Молодой мужчина лежал без сознания. Из носа подтекала капелька крови.
– Хорошо ты его приложил, полковник,– похвалил Мотя, кивая на старшего наряда.
– Опыт,– пожал плечами Качинский, пробуя пульс у него,– ты смотри-ка, живой…
– Малин…– кивнул своему молчаливому спутнику Мотя.
Здоровяк медленно, вразвалочку шагнул к лежащему солдатику, достал шило.
– Стоять!– рявкнул я, понимая, что хотят сделать воры.
– К своим жалость проснулась?– перехватил меня Матвей, цепко ухватив за руку.
– Ковригина за что? Он же все сделал?– зло бросил я ему прямо в лицо, пытаясь освободиться от захвата.– Я ему обещал, что не убью…
– Так ты и не убивал…– тихо проговорил Мотя в ответ, уставившись тяжелым взглядом мне прямо в глаза.– Считай, сдержал слово!
– А этого? Он же не опасен теперь?
– Нельзя оставлять врага за спиной, Саш,– покачал головой Качинский,– нельзя…
Удар Малины был молниеносен и смертелен. Острое тонкое шило вошло в сердце с противным чавкающим звуком. Ноги сержанта несколько раз конвульсивно дернулись и затихли. Я обмяк, перестав сопротивляться. Вырвал руку из крепких пальцев вора и отошел в сторону. На душе было погано…А сколько еще невинных людей погибнет, чтобы я смог выбраться отсюда? Внедриться немецкий полк Бранденбург-800 и приносит пользу своему Отечеству?