– Да я…
– Ты меня услышал!– оборвал его Секретарь.– Я сказал, кончишь плохо! Или куда-нибудь в ГУЛАГ мордовский хочешь начальником лагеря, а? Жизнь плоха в столице стала?
– Нестор Петрович…– побледнел Сушко, захлопав, словно рыба выброшенная на берег, одними губами.– Дети у меня, трое…
– Вот и я о том…Как наши супруги-то?
– Всё сделал, как просили! Рассадил в одиночки, жрать не дают, пить не дают! Баба, та к вечеру взвыла…
– Отлично!– потер заскорузлые мозоли Секретарь, ехидно улбынувшись.– Вот с нее мы и начнем, товарищ капитан. Показывай свои владения…
Сушко повернулся к двери, тихо постучав. Тотчас же металлическая створка отъехала в сторону, пропуская их внутрь. Это было нечто вроде узкого коридора, обшитого выркашенными зеленым толстыми металлическими листами. В правом углу торчал часовой с винтовкой в руках. Увидев их, он вытянулся «по стойке смирно», уперев взгляд куда-то вверх.
– Этот не настучит?– кивнул на него Секретарь, надевший очки.
– Этот надежный! Мой человек…– небрежно ответил Сушко, ведя Нестора Петровича по длинным коридорам холодногорского СИЗО. В конце коридора обнаружилась лестница, сваренная из витой арматуры в палец толщиной, громко цокая каблуками сапог, вместе с капитаном они поднялись на второй этаж, оказавшись в административном корпусе. Путь им перегородила еще одна решётка,запертая на замок. Сушко порылся в карманах галифе, ища необходимый ключ.
– Строго тут у вас все…– удивился Секретарь, которому раньше в таких заведениях бывать не приходилось.
За решеткой оказался еще один коридор. Деревянные двери, обитые тонким коричневым дермантином, угрюмо встречали не званных посетителей.
– Разговаривать будете у меня в кабинете, там спокойнее и никто не помешает. Пусть все думают, что на допрос Розенштайнов вызвал я,– пояснил Сушко, отпирая дверь с латунной табличкой, где были указаны часы приема по личным вопросам.
В кабинете капитана пахло спиртным. На столе, на вчерашней газете «Правда» валялись остатки колбасы и зачерствелый кусок черного хлеба. Заметив недовольную мину на лице Секретаря, Сушко мгновенно смахнул все в стол.
Власенко огляделся. Деревянный стул, стол, несколько лавочек по краям для проведения совещаний, грязные зеленые шторы, на окнах решетки, портрет товарища Сталина на стене и небольшой бюст Дзержинского на несгораемом сейфе – вот и вся скудная обстановка.
– Не густо у нас живет начальник СИЗО,– заметил Секретарь, снимая шляпу и пытаясь выбрать место на столе почище для неё.
– Что поделать?!– пожал плечами Сушко, наводя порядок.– В нашей стране сейчас быть богатым опасно. Аскетизм – вот глупейшее из всего, что могло придумать человечество…
– А…
– Я уже вызвал конвой! Розентшайны сейчас будут.
– Это хорошо,– кивнул Власенко, укладывая себе на колени свой кожаный портфель, с которым не расставался никогда и нигде,– ты допрос сам веди, как Бог тебе подскажет, а я туточки в уголке посижу, понаблюдаю.
Он специально выбрал место, где его было плохо видно, из-за подавшей от стены тени.
– А у меня вопросы появятся, так я их сразу и задам…– Власенко улыбнулся той самой улыбкой, от которой у многих его подчиненных дрожь пробегала по телу. Сушко дернул нервно плечом и кивнул.
Несколько минут молчали. Говорить Секретарю с капитаном было не о чем. Он нервно постукивал обычным карандашом по гладкой поверхности письменного стола, обдумывая предстоящий допрос. Сушко ощутимо волновался, частенько бросая косой взгляд на стоящие на полке часы в виде кремлевских курантов.
Наконец, в дверь постучали. На пороге показался старший сержант в форме госбезопасности с синими погонами. Он осмотрел кабинет, сделав вид, что не заметил Секретаря, и только потом втолкнул туда избитого, полуголого мужчину с широкими залысинами. Одет мужчина был в какое-то тряпье, бывшее когда-то домашним халатом. Руки и колени были сбиты до крови. Длинные глубокие ушибы саднили. Под глазам арестованного красовался огромный синяк, а нос опух и слегка был свернут на правую сторону. Из-за чего лицо Марка Розенштайна казалось в полумраке комнаты каким-то мертвецки бледным и чудовищно исковерканным.
– Я говорил, чтобы арестованного не били…– уточнил Власенко в наступившей тишине, которую разрывали только всхлипывания бывшего директора магазина.
– Сержант?– окликнул конвой Сушко, испуганно сжимаясь внутри. О строгости Нестора Петровича ходили легенды. Неавыполнения своих приказов он не терпел и для капитана вся это история могла закончиться тем, что он займет соседнюю камеру вместе с Розенштайнами.