– Поздно!– отмахнулся Ежов от дышащего на него перегаром майора.– Поздно, Андрюша…Думал я, что в тебе верного человека нашел, на республику поставил, а ты…
– Что я?– хмуро уточнил Коноваленко.
– А ты вон, какое непотребство творишь! Невинного человека из ревности под статью подводишь! Ну, трахнул он твою бабу, и что с того? От нее убудет что ли? Наваляй обоим, а его куда-нибудь на Колыму моржей гонять. А ты, нет…Решил мстить! Не зря, товарищ Власенко нам неоднократно сигнализировал о тебе…Не зря…– покачал головой Ежов.
– Я…– Андрей бросил мстительный взгляд на Секретаря, притаившегося за спинами охранников наркома, но так ничего и не придумал, что сказать в свое оправдание. От мерзкой и довольной улыбки Нестора Петровича все перевернулось внутри.
– Это ж он, сука, предложил!– взорвался Коноваленко и ринулся вперед, особо не соображая, что творит. Сильный удар прикладом в лицо откинул в сторону его буйную голову, принеся мгновенное спасительное забытье. Крепко сложенный майор рухнул без сознания на пол своего кабинета от ловкого удара наркомовских охранников.
– Видите, товарищ Ежов!– видя, что опасность миновала, Секретарь выступил вперед, брезгливо переступив бездыханное тело майора.– Я же говорил…Он абсолютно стал неадекватен. Посадил этого Клименко за то, что пару раз тот сходил на свиданье с его супругой. Да, они там даже не целовались! Прикрыл предателя в наших рядах! Конопатова наградили, а именно он был информатором банды-налетчиков. А жену? Жену свою запереть в лечебницу? Разве так можно? Кричит арестовать немедленно! Что мне оставалось делать? – Власенко пожал плечами, виновато опустив голову. Это был его звездный час, тот момент, к которому он готовился всю свою жизнь и сыграть его надо было блестяще.
Ежов кивнул, соглашаясь с Секретарем.
– Пить надо уметь!– важно произнес он, тыкая оглушенного Коноваленко носком до блеска начищенного сапога.– Вы уж, Нестор Петрович, примите на себя обязанности майора. Уверен, вы справитесь!
– Слушаюсь, товарищ нарком!– расцвел Секретарь.– А его как?– он кивнул на Коноваленко.– Арестовать?
– Нет…Ему работу я найду! – улыбнулся хищной улыбкой Ежов.– Бабу его отпустить домой. Негоже здоровой женщине по психушкам шляться. А Казанову этого, лейтенанта молодого, в лагеря, пусть узнает каково это чужих баб по углам тискать…
Ежов брезгливо сморщился и быстрым шагом вышел из кабинета начальника управления. И никто уже не видел, как лицо Нестора Петровича озарила победная и счастливая улыбка.
ЧАСТЬ 2
ГЛАВА 1
Замок глухо щёлкнул где-то далеко, на пределе слышимости сознания. Я лишь глубже втянул колени к животу, закрыл голову руками, ожидая очередных побоев. Над головой прошелестели чьи-то легкие шаги.
– Что же ты, Сашка, наделал-то?– раздался надо мной знакомый до боли голос матери.– Что же ты натворил? Неужели, мы тебя с отцом этому учили?
В голосе матери было столько укоризны, столько боли, что я невольно поднял спрятанное в ладонях лицо. Она стояла рядом, высохшая, бледная, совсем не такая, какой я запомнил я её. Старое, вытертое, много раз заштопанное, но опрятное платье было надето на ней совсем не по погоде. Она же замерзнет здесь, в этой сырой камере…Мелькнула в голове глупая мысль. Из-под зеленого платочка, повязанного по-старушечьи узлом под подбородком, выглядывала седая прядка тонких волос. Мне так захотелось обнять мать, прижать к себе, закричать, что я не виноват, что это все Васька Конопатов, наябедничать, как в детстве, что дух захватило.
– Мамка…– слезы навернулись на глаза. Сбитыми до кровями пальцами я потянулся к ней, чтобы хотя бы прикоснуться к родному человечку, но рука вдруг ухнула в пустоту. На месте матери стоял уже старший майор Коноваленко, гневно хмурясь, своими круглыми рыбьими глазами.
– Сука ты, лейтенант Клименко! Сука! – строго говорил он.– Жену мою трахнул! Карьеру мне испортил! Сука одним словом…
– Я…
– Ты, Клименко!– согласился майор.
– Я люблю Валентину…– спохватился я.– Мы любим друг друга!
– Ха-ха-ха!– искренне рассмеялся Коноваленко.– И чего вы добились своею любовью? Ты здесь, она там…А я несчастлив! Никто не счастлив!
– Врешь!– гнев медленно закипал во мне. Я сжал кулаки, собирая в комок последние остатки сил.– Врешь, гад!
– Сам ты гад, Клименко! Гад и враг трудового народа! Таких расстрелять мало!
– Ааа…– я бросился вперед молотя воздух руками, но не устоял на ногах и рухнул на мокрый каменный пол. Сознание помутилось. Я сильно ударился головой. Камера поплыла в сером тумане. Грязный пол, потолок, стены…я не понимал чему из окружающей действительности можно верить, а что всего лишь плод моего воспаленного мозга и горячки, наступившей после постоянных побоев. – Нее-ет!