Щелчок…Мир вокруг меня поплыл туманными полосами. Я закачался из стороны в сторону, чувствуя, что теряю равновесие. Где же выстрел? Почему этот Степан тянет? Сил больше не было держаться. Всю свою волю и пролетарскую несгибаемость я оставил на допросах у Волкова.
– Стреляй!– с отчаянием заорал я почти без сознания.
ГЛАВА 2
– Вас ждут,– майора Коноваленко, томящегося в широком коридоре Наркомата Госудраственной безопасности, окликнул из кабинета помощник наркома в звании капитан. Андрей Викторович в честь такого события, как прием у своего непосредственного начальника, чисто выбритый, выглаженный и отутюженный, бодро двинулся в приемную.
Он не в первый раз встречался с наркомом, помнил его непростой характер, а потому заранее приготовился к тяжелому разговору. Голова, нудно гудящая с похмелья, не давала сосредоточиться, и Коноваленко искренне надеялся, что беседа будет недолгой, а Ежов не учует запах густого перегара, который не смог перебить даже модный нынче одеколон «Шипр».
В приемной было светло. Зеленые тяжелые шторы были широко распахнуты, сквозь них в комнату пробивалось яркое зимнее полуденное солнце. Коноваленко быстро осмотрелся. Узкий стол. Несколько стульев, широкий мягкий диван для посетителей всех мастей, и стопы бумаг, наваленных кучей на рабочем столе секретаря. В сущности почти все такие казенные учреждения были одинаковы, сделаны под копирку, чтобы мало чем отличаться от столицы. Каждый местный царек, хоть в Украине, хоть в Казахстане, хоть в Душанбе, стремился не отставать от моды, введенной центром. И если сейчас был поппулярен в такого рода заведениях напускной аскетизм, то при прежнем наркоме все блистело позолотой и дорогой обстановкой.
– Нарком вас ждет!– помощник распахнул перед Коноваленко двери. Бросив окончательный проверяющий, будто рентген, взгляд. Нигде у майора не топорщится карманный револьвер? Не видно ли рукояти припрятанного в сапоге ножа? Андрей этот взгляд оценил. Благо, столько лет проработал в этой конторе, что считывал таких на раз…Вздохнул, и словно в омут, нырнул в жарко натопленный кабинет начальника.
– Товарищ нарком государственной безопасности,– бравурно отчеканил Коноваленко, постараясь вытянуться во фрунт, словно кадет на построении юнкерского училища в царской России,– старший майор государственной безопасности Коноваленко по вашему приказанию прибыл!
Ежов даже не обернулся, продолжал смотреть в окно, выдерживая томительную паузу. Это был звоночек! Мало того, что отозвав его из Харькова почти четыре месяца назад, руководитель госбезопасности не принимал его, несмотря на настойчивые просьбы, мариновал его в неведении, заставляя то собираться в лагеря, то снова надеяться на багополучный исход, так и теперь, все же изволив дать аудиенцию, больше двух часов держал в приемной, как нерадивого школьника в углу, а сейчас еще и молчал.
Он был невысок, худощав, темно-русые волосы, зачесанные наверх придавали ему солидности. Мундир, немного мешковато сидящий на нем, придавал вид немного комичный, но и одновременно устрашающий. Заметно было, что его Николай Иванович надевает не только на парады, но и реально в нем работает, а о результатах его работы, думается, последние годы была наслышана вся страна. Острые черты лица, мелкие, глубоко посаженные невыразительные глаза, болезненная бледность, создавали образ устрашающий, если еще принять на веру все те слухи, которые окружали наркома.
Коноваленко решил не торопиться. Замер у порога, рассматривая кабинет. Несколько дорогих картин с фривольными сюжетами, совсем непролетарскими, письменный стол из красного дерева, за которым Ежов казался совсем бы крохотным, над ним портрет Иосифа Виссарионовича Сталина. Ряд стульев у стены для посетителей попроще. В другом углу, возле портьеры спрятался журнальный столик и два кресла для гостей поважнее. На столике стоит графин с вином и два бокала, пепельница. Наполовину заполненная окурками от папирос.
– Что же вы товарищ Коноваленко, не сумели оправдать доверия партии?– наконец произнес Ежов, поворачиваясь к Андрею, выдержав долгую томительную паузу, видимо, для того, чтобы привести собеседника в тревожное психо-эмоциональное состояние. Слова Николай Иванович растягивал, подражая Сталину, но того эффекта не выходило. Вместо уверенного баса с легкими нотками грузинского акцента получалось визгливое истеричное подвывание.
– Виноват, товарищ нарком…– смутился Андрей.– Я не совсем понимаю о чем идет речь. Золотовалютный резерв Украинской ССР сохранен, перевезен в управление НКВД. Банда налетчиков, терроризирующая весь город и область, разгромлена. Информатор в рядах органов арестован. Насколько я знаю, ведется следствие по его делу…