Андрей облегченно выдохнул. Судя, по ехидным замечаниям Ежова. Он ожидал намного худшего. Понятно, что на карьере поставлен жирный крест, что из Мордлага в НКВД не возвращаются, но он жив! Он жив и не будет расстрелян! Это самое главное…
– Вижу, рад! – расстроился заметно нарком. Видимо, он все же ожидал слез, просьб о прощении и клятв о заверении в вечной верности и личной преданности, но при всех своих сволочных качествах Коноваленко был человеком принципов и никогда не перед кем не унижался. Не расстреляли, и слава Богу!
– Так точно, товарищ нарком!– собрался с мыслями Андрей.– Рад служить Родине, где угодно.
– Похвально!– улыбнулся Ежов.– Посмотрим, может годика через два… Если не сопьешься, майор, может и вернем тебя…
Как же…Подумал Коновленко. Это ты расскажи кому другому, кто в нашей системе первый год работает. Не возвращаются с Мордлага, никто и никогда!
– И жинку свою прихвати туда! Тяжело ей будет здесь одной, с сыном-то…И сына туда же,– насмешливо кивнул Ежов.
– Но…
– Ты представь, начнутся наветы, в школе сыном врага народа дразнить будут…Слушок-то прошел…– прищурился нарком.– А в Мордлаге он за тобой, как за каменной стеной будет.
– Так точно, товарищ нарком!– обреченно кивнул Коноваленко. Сссылка, самая, что ни на есть ссылка…
– Благодарить не надо! Службой благодари!– совсем уже весело рассмеялся Николай Иванович, и в его глазах запрыгали бесовские огоньки, от которых стало жутковато даже такому бывалому офицеру, как Андрей.– Да поспеши! Семь суток только с виду срок немалый, а кинешься, пролетят, как один день…
Майор кивнул, затоптался на месте. На душе было горько и противно. Будто его только что смешали с грязью. Вся его жизнь, вся его карьера полетела ко всем чертям росчерком одного пера. Внутри образовалась обреченная сосущая пустота. Едва сдержав эмоции, Андрей попросил разрешения отправиться немедля.
– Свободен, майор!– улыбнулся Ежов, поднимая в знак прощания бокал с красным вином, выглядевшим, словно только что сцеженная кровь.
Людоеды! Вы все людоеды! Подумал про себя Андрей, сбегая по широким ступеням наркомата госбезопасности. Все вокруг, словно пир во время чумы. Каждый царек, вроде Ежова, мнит себя всесильным, властелином судеб, а на самом деле, просто напросто спешит брать от жизни все здесь и сейчас, потому что прекрасно понимает, что завтра уже может и не быть…Какой-нибудь другой, вышестоящий руководитель, как только что Ежов Андрею, выпишет ему пожизненную путевку в МордЛаг и все…Конец!
Личного автомобиля Коноваленко уже не полагалось. Потому он долго топтался на оставноке, ожидая нужный трамвай. Заскочил в его грохочущее чрево все еще опустошенный и уселся подальше от всех, у самого заднего выхода, решив непременно, что обязательно сегодня надерется вдрызг, ибо, что ему еще терять в этой жизни. Была семья – нет семьи, была работа – нет работы…Все в один миг переменилось, а он даже не понял, что перешел из разряда князей, в разряд отработанного и никому не нужного материала.
ГЛАВА 3
Очнулся я от того, что меня больно, с потягом хлопали по щекам. От каждого удара моя голова откидывалась назад, с треском впечатываясь в бетонный тюремный пол. Надо мной склонился Степан, встревоженно вглядываясь в мою реакцию.
– Эй, Клименко! Ты чего это вдруг?– взволнованно спрашивал он после каждого хлесткого удара.– Ну, шутканул я чуть-чуть…Глупо! Эй, давай, приходи в себя!
Туман в голове начал рассеиваться, сопровождаясь гулким звоном от ударов надзирателя. Я струдом открыл глаза и зло прошептал:
– Пошёл ты…
– Вот и славненько!– обрадовался конвойный, мгновенно отскакивая назад, наученный своим печальным опытом, о котором я уже в прошлый раз рассказывал.– А я-то, грешным делом, думал скопытился несгибаемый лейтенант! Ласты, как говорится, склеил. А ласты тебе склеивать нельзя…Никак нельзя,– торопливо заговорил Степан,– мне майор Волков дал задание тебя на этап доставить в целости и сохранности, мол, сам товарищ Ежов такое приказание отдал…