– Давай, шустрей!– поторопил их Ковригин, распахивая передо мной решетку, будто апостол Петр ворота в лучший мир. В том, что он был лучший я искренне сомневался, а вот в том, что другой…Это мне пришлось понять почти что сразу.
– А хавку сегодня давать будут, гражданин начальник?– прозвучал с нар хриплый голос с довольно узнаваемыми блтаными интонациями. Я поднял голову наверх, разглядев на верхнем ярусе нар худощавого мужчину с бритой головой, сплошь украшенного синими татуировками. Широко распахнутая телогрейка, одетая на голое тело, совсем не скрывала воровских знаков различия. Тут были и купола, и товарищ Сталин, и русалка, и избитая фраза «не забуду мать родную», которую набивали себе почти все солидные арестанты Союза. Характерный прищур, золотая фикса, выглядывающая каждый раз из-под верхней губы, когда зэк скалился, выдавала в нем человека бывалого и . безусловно, опасного. Рядом с ним на нарах сидели еще двое – рыбешки чуть помельче. В руках одного из них с затекшим болезненной синевой глазом перестукивались четки. Другой – небольшого роста, ловкий и шустрый, как ртуть, с едва заметной ехидной улыбкой, исподлобья наблюдал за мной. На самом полу у нар, трясся совсем молодой паренек, потирающий озябшие плечи. Глаза его испуганно бегали из стороны в сторону, словно он в любой момент ожидал удара или хорошего пинка.
– Так что с жратвой, начальник? Ты зачем нам лишний рот в хату привел, когда и нас-то кормить нечем?– ухмыльнулся тот самый расписной, что занимал главенствующее положение в этой нехитрой иерархии.
– А ну, цыц, Кислый!– погрозил ему пальцем Ковригин, словно бы случайно опустив руку на пояс, где была прицеплена поясная кобура.– Поговори мне еще! Будешь решения партии осуждать? Решила она, чтобы вы все вместе ехали в этом вагоне, значит поедите, никуда не денетесь!
– А про еду вы ничего так и не ответили…– аккуратно заметил тот самый солидный мужчина с ожогом во все лицо.
– Ша, босота!– сержанту надоели эти бессмысленные прения, и он решил вмешаться.– С набитым пузом хреново спится! Понял, Кислый! А ты господин белый офицер, сядь-ка обратно на место, пока я по твоему хребту палочкой-выручалочкой не прошелся. Жрать будете, когда я решу! Точка! Ехать нам порядка двух суток, а порций на вас выделило наше самое гуманное государство с гулькин хер! А значит, с сегодняшнего дня вводим одноразовое питание! Так сказать в целях экономии…Все слышали?
– А сами сало жрут, не стесняясь…– буркнул тихо один из арестантов, но тут же был услышан чутким ухом сержанта, который выудил из-под сенника чулок, туго набитый песком и со всего маху врезал почему-то именно мне по хребту. Видимо, чтобы я не торчал столбом на дороге и не мешался. В глаза мгновенно потемнело. Я качнулся вперед, чувствуя, как второй, не менее сильный удар приласкал меня по затылку. Мир окончательно померк, заискрившись мириадами звезд, запылавшими в моей голове.
ГЛАВА 6
После того, что случилось у Валентины с мужем в тот памятный своим нечеловеческим ужасом вечер, они больше с Андреем не разговаривали. Всю ночь женщина проревела в подушку, не веря в случившееся, не понимая, как Коноваленко, которого она когда-то любила, мог себе позволить сотворить с ней такое, а на утро он, молча зашел к ней в комнату, как будто ни в чем не бывало.
– Внизу ждет машина!– сообщил он ей тут же, выходя из комнаты, смотря на нее, как на прокаженную.
– А я не хочу! Я не поеду с тобой!– закричал Валентина ему в след, сверкая зареванными невыспавшимися глазами.– Ты мне никто! Ты…Ты…Ты сволочь!– она заметалась в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы швырнуть в ненавистное, излишне спокойное лицо. Под руку попалась только подушка, она бессильно метнула ее куда-то в угол и снова разрыдалась.– Отпусти меня, Андрей, прошу…– сквозь слезы прошептала женщина.– Я больше не могу так…Я больше не могу с тобой…Мне противно, больно…Я не хочу ни в какую Мордовию!
Коноваленко терпеливо ждал у двери, когда Валентина выговорится. Не сводил с нее ненавидящего взгляда. По его скулам ходили желваки, и сдерживал он себя от вспышки ярости только лишь огромным усилием воли.
– Дай мне развод!– вскочила она с кровати, расстрепанная и взволнованная.– Прошу дай мне его! Я заберу Глеба от бабушки, и мы с ним уедем в какую-нибудь глушь, далеко-далеко, ты о нас больше никогда не услышишь! Обещаю! Только дай мне развод!– её запал почти так же быстро потух, как и появился. Она сникла, затряслась, бешено вращая глазами. – Умоляю…
– Развод…– задумчиво проговорил Коноваленко, а потом неожиданно резко оказался подле нее, намотав на кулак длинные шикарные волосы. Валентина ойкнула и застонал от боли.– Развод тебе нужен, сучка! Вот тебе, а не развод!– он отвесил ей оглушительную пощечину, от которой голова женщины качнулась назад, и если бы не намотанные на всю огромную пятерню гэбиста волосы, то Валентина несомненно упала.– Ты поедешь со мной, тварь! Поедешь, чего бы мне это не стоило…Ты мне жизнь сломала, понимаешь? Карьеру, семью, я все потерял из-за тебя! Но, клянусь, ты поплатишься за это. Ты поедешь со мной в лагерь, будешь жить там со мной и мучиться, каждый день мучиться…