Тогда же он увидел выходящего из дверей гигантского кавалерийского командира. Широкая грудь, серебряная шашка, красные галифе.
Не знал тогда мальчишка, что это прославленный комбриг Григорий Котовский. Не знал, что через пять лет, когда и война давно закончится, он, Славка, — молодой командир — будет стоять у гроба убитого Котовского, отдавая последнюю почесть знаменитому герою.
А пока Славка ходил с дедом рыбачить. Почти всегда ведерко — то самое! — наполовину наполнялось карасями. Уже сонные, они едва шевелили красноватыми плавниками, скользили по закопченному дну ведра.
А вот Петро не рыбачил: помогал старику сапожничать. В его отсутствие сам выполнял несложные заказы — набоечки прибивал, вклеивал стельку. Он смешно выглядел в длинном, не по росту фартуке; руки его теперь всегда были черными.
Однажды он все-таки поехал со Славкой на рыбалку.
Старая плоскодонка спокойно раздвигала упругую зеленую воду — и вправо и влево от носа расходились грядки волн, и от этого лодка слегка покачивалась.
Подошли к небольшому острову. Славка привязывал лодку к стоящему по колено в воде дереву, а Петро уже расхаживал по берегу и внимательно смотрел под ноги.
— А знаешь, Славка, тут, кроме нас, ни души.
— А может, кто и есть, — безразлично отозвался тот.
— Нет никого, давай поспорим! Это я тебе как сыщик говорю.
— Чего-чего? Это ты сыщик?
— Ну да! Вот смотри — мои отпечатки. А больше ничьих.
На мокром песке действительно были лишь следы босых Петькиных ног, а дальше чисто.
— Наблюдательным стал — усмехнулся Славка.
— Это потому, что я про Шерлока Холмса читаю.
Петро вытащил из кармана несколько тоненьких разноцветных книжек. Это были рассказы Конан Дойля «Пестрая лента» и «Пять апельсиновых зернышек».
Славка наугад открыл одну из них и сразу же заинтересовался:
— Где взял?
— А ты девчонку из соседнего двора видел?
— Нет, не видел… Это маленькая такая, что ли?
— Большая, на год старше нас. Она еще иногда в матроске ходит.
— В матроске? Ну, видел.
— Ее Ленкой звать, она мне и дала почитать, я ей туфли подбивал…
Славка помолчал. И поэтому Петро добавил, что Ленка тоже недавно приехала в город, — ее отец — лесничий, и они долго жили в лесу.
— Ладно, давай рыбачить, — проговорил Славка.
Поплавки нервно вздрагивали на зеркальной воде, — здесь она была светлее, не такая зеленая, как посредине. Да еще солнышко выглянуло из-за сизой тучи, лучи пронизывали реку, даже можно было увидеть зыбистое песчаное дно.
У Петра ловилось и у Славки, но у Петра больше. Славка сперва нахмурился, но затем отходчиво сказал:
— Здорово у тебя получается! Становись-ка ты рыбаком.
— Не-е, лучше пока сапожником. А потом или в армию пойду, или сыщиком стану.
— «Или-или», выбирай уж что-нибудь одно.
Петро промолчал, он еще не знал, какое это «одно» выбрать. Положив удочку в лодку, Славка предложил походить по острову:
— Я его давно собираюсь обследовать. Может, здесь пираты когда-то были.
— Ты что? Пираты только на морях бывают.
— А эта река куда впадает? — ехидно спросил Славка.
— В лиман.
— Так лиман же — часть Черного моря. Разве не могли пираты подняться вверх по реке?
— Не-е, пираты только в тропиках водятся.
Славка рассердился, стал возражать. Петро едва поспевал за ним; густой кустарник хлестал их ветками, к одежде прилипал репейник. Фантазия не на шутку разыгралась, и Славка сказал, что здесь, на острове, возможно, и пиратский клад зарыт.
Конечно, Петро не мог оставаться равнодушным к такому предположению. Клад! Золото, драгоценности!
— Сколько жратвы можно купить у спекулянтов на рынке! Целый вагон, наверное, да, Славка?
Но тот взял товарища за руку и шепнул:
— На барахолку не пойдем, мы лучше… понимаешь… голодающим отправим, на Волгу.
Петро согласился отправить драгоценности голодающим. Теперь он шел и слегка вздыхал. И, не выдержав, спросил, от волнения заикаясь:
— А м-мы себе хоть немножечко оставим?..
Заросли кустарника между тем стали редеть, и ребята вышли к берегу: остров, оказывается, не больно-то широк. Повернули направо, миновали рощицу — и вышли к круглому, будто очерченному циркулем, озеру.
Петро решил искупаться и стал стягивать сорочку, но Славка остановил его: дед говорил, что вода тут холодная, от родников.
— Ну и что? Сам ведь сказал — надо обследовать…