— Ладно! — решил командир. — Пять пар штанов на него, фуфайку потолще, сапоги, а лучше валенки. Может, есть у кого?
Вскоре старик пулеметчик принес валенки, достали фуфайку, брюки — стали облачать Петра. Подвели шланг и приготовились пустить его в ход.
Но всему помешал Иван Михайлович Денисов. Организовав охрану бронепоезда и круговое наблюдение, он в эту минуту подходил к паровозу.
— Ну нет! — твердо сказал он. — Если кому и залазить в самое пекло, то комиссару. Тем более я когда-то в горячем цехе работал на Урале.
Это прозвучало как довод. Денисов стал натягивать фуфайку. Шутил с бойцами.
— Ну, чего замолчали? Сколько в топке градусов, а, машинист? Более двухсот? Только-то? Чаек мы пьем с удовольствием, а в нем все сто. Вот и считайте, двойной чай — выдержу.
Обмотал лицо комиссар и стал влезать в топку, а руками знаки делает: мол, инструмент подавайте!
И в эту минуту несколько бойцов одновременно увидели дымок: со станции Горошино шел паровоз.
Денисова тут же вытащили из топки, он едва держался на ногах.
Бандиты, рыскавшие по степи в поисках раненых и оружия, все-таки обнаружили Славку. Как ни старался он укрыться в кустах, не вышло. Эх, еще бы несколько часов, стемнело бы, — ни за что не схватить тогда Славку!..
— Слышь, Горпищенко, покличь хорунжего, мы тут шпиена поймали, — крикнул один.
— Та не шпиона! Просто хлопец какой-то подозрительный, — крикнул второй, бородатый.
Вскоре Славка, отправленный под конвоем на Каменку, предстал перед хорунжим. Казаки доложили, что мальчик, должно быть, с бронепоезда.
— Откуда ты такой чумазый? — спросил хорунжий и, неожиданно достав из-под жупана круглое дамское зеркальце, протянул его. — На, полюбуйся, какой ты красивый.
Славка ожидал, что перед его носом начнут размахивать пистолетами и шашками, а тут ему зеркало суют. Он пожал плечами. Ну да, грязный, лицо черное, в земле и дыме, с кровоподтеками.
Вокруг него стояли вояки. Как на подбор. Один — чубатый, со шрамом через всю морду — еле держался на ногах, другой — с вислыми усами, в гуцульской сорочке — весь обвешан оружием. Что арсенал… Именно поэтому более всего поразил Славку сам хорунжий: он был похож… на человека!
— Никто тебя пальцем не тронет, говори правду, — услышал мальчик.
«Думает лаской взять… Дулю тебе!»
— Молчишь? — взвился на дыбы тот. — Обыскать сукина сына.
Славка и сам забыл, что у него в карманах. Так, случайные вещи, — ключи, оказывается, винтовочный патрон, кусок марли вместо платка. И вдруг поверх всего этого бандит положил на стол письмо.
Хорунжий сразу же потянулся к нему. А Слава весь сжался — но только на секунду. Он тут же выпрямился и даже повеселел.
— Письмо это секретное, не трожьте.
Хорунжий снова принял спокойно-издевательскую позу:
— Секретное? Что ты, мальчик, какие у тебя могут быть секреты от дяди!
Все вокруг рассмеялись. Хорунжий самодовольно огляделся.
Тогда Славка рванулся к столу и накрыл конверт ладонью.
— Это письмо лично атаману Буряку, только возьмите — он вас зарубит!
На лице хорунжего отразилось удивление. Он сказал:
— Сейчас проверю… Тем более что Григорий Степанович Буряк мой друг и однокашник. Он мне простит мое любопытство.
Хорунжий быстро пробежал глазами написанное. И сразу переменился.
— Чего ж ты, пацан, сразу не сказал?.. Иди умойся. Есть, наверное, хочешь?
— Хочу, — ответил Славка и направился в сени, умываться.
— Ну, а как живет Оксана? Я ведь и ее знаю.
— Хорошо живет, — Славка поливал из кружки, отфыркивался. — Она в театре работает. «Наталка-Полтавка», «Сватанье на Гончаривке»… знаете? Она там главные роли играет. Красиво играет.
Славка отказался от полотенца и вытерся своим куском марли. И снова отвечал на вопросы.
Он врал, врал упоенно. По дороге, когда его вели сюда, он решил говорить одно. Дескать, шел из города, а у железки как раз начался бой, рядом снаряд упал, — вот он и спрятался… Но теперь он решился даже на дерзость.
— Понимаете? Как она мне письмо вручила, так я и подумал: «Где ж мне искать Григория Степаныча? Только у банд… у самостийников, значит». Ну, прихожу на вокзал. А тут бронепоезд отправляется, против ваших отрядов, значит. Я р-раз! И вцепился в последнюю платформу.
— Так ты на бронепоезде был? — удивился хорунжий. — Не брешешь?
«Вот те на! — подумал Славка. — Первый раз за весь вечер правду сказал, а он не верит».