— Конечно был, ей-богу!.. А за Каменкой ваша пушка ка-ак дала по платформе, я и вывалился из нее.
— Это точно! — загудели бандиты. — Крепко мы саданули ему!..
Славка не отказал себе в удовольствии охладить их пыл:
— Из людей-то один я там был. А так… рельсы там, бревна.
— Ну, да, балластная платформа, — снова загудели бандиты, радуясь, что все так чудесно сошлось. Сплошная правда.
— А не знаешь ли ты, парень, сколько там пушек и пулеметов? — неожиданно спросил тот, со шрамом.
Славка развел руками.
— Чего не знаю, того не знаю. Всю дорогу на том балласте сидел.
— Ну, а сам ты кто есть?
— Просто человек. Ни за красных я, ни за белых, сам за себя.
— Ну и дурак, — разозлился хорунжий. — Ты украинец и должен быть за самостийников.
«Дулю тебе!» — снова подумал Славка, а вслух уклончиво сказал:
— Надо присмотреться.
Внезапно он вспомнил о Петре. «Увидел бы, какой спектакль я тут им устраиваю!»
Славка ел хлеб с салом и решал: как стемнеет — дам деру. Они всерьез поверили мне, охранять не станут.
Но плану этому помешало появление Буряка.
Как только о нем доложили хорунжему, тот приказал:
— Пригласите сюда немедленно.
Буряк вошел в хату усталый, покрытый пылью. Пожал руку хорунжему, сел и пододвинул к себе стакан.
— Приятный сюрприз, — сказал хорунжий, показывая на Славку. — Письмецо тебе, Григорий…
И снова начались расспросы, теперь уже Буряка.
— Ты где Оксану видел? Когда?
И опять Славка, подогрев себя, фантазировал:
— Я в театре каждый день бываю. Ну, почти каждый… Нас туда зовут, когда надо толпу изображать. Вот и говорит мне теть Ксана: так и так. А за это тебе — золотую пятерку! — и, боясь, что Буряк захочет посмотреть монету, быстро добавил: — Я ее на жратву променял, на колбасу и хлеб.
— Узнаю Оксанину щедрость, — улыбнулся хорунжий. — Что будешь делать, Григорий, поедешь?
— Не до этого сейчас, — сказал Буряк.
— Я бы на твоем месте подумал. Тут есть одно обстоятельство… А ну, хлопец, выйди, погуляй пока…
Славка вышел из хаты. Со стороны станции слышались голоса, лязг оружия, конское ржание. А с другой стороны хаты резко начиналась степь, и, погруженная в темноту, она была спокойной, бестревожной; уйти в эту сторону можно, наверное, довольно легко.
И захотелось тут же сделать это.
Но что-то остановило Славку. «Они какой-то план надумали, гады, надо бы пронюхать!» — он подполз к открытому окну и стал вслушиваться.
Атаман Буряк молчал, говорил один хорунжий.
— Да пойми же ты наконец, — горячился он. — Надо организовать выступление и в самом городе, так сказать, взорвать изнутри. А тут такой случай…
— А отряд на кого брошу? Начштаба у меня, сам знаешь, ни к черту.
— Найдем другого, не беспокойся. Когда вернешься, опять возглавишь. Впрочем, если операция пройдет удачно, то неминуемо в гору пойдешь — и чин, и должность. Жаль, Палия нет. Он бы тебе то же самое сказал: упускать такой случай просто грех.
Славка отполз в сторону.
Вот оно что! В город хотят проникнуть… Побродив еще немного, он стукнул в дверь.
— Заходи, заходи, поедешь с Григорием Степановичем на подводе в город, — сказал хорунжий.
Сам Буряк, уронив голову на темные от загара руки, дремал тут же за столом. Похоже, плачет. Или так, нетрезвый… Он поднял тяжелые веки.
— Где проживает Оксана, знаешь?
— По Столыпинской, большой угловой дом.
— Н-да-с, давно я не был в городе, — Буряк снова клюнул тяжелой головой.
— Пойду документы тебе готовить, — хорунжий тронул за плечо сонного атамана.
Буряк продолжал дремать, и Славка не знал, что ему делать.
Все же он спросил:
— А когда поедем, утром?
— Нет, нынче. К утру на месте будем, а может, и заночуем где… Дорогу-то хорошо знаешь?
— Совсем не знаю. Я ведь на поезде…
Буряк с силой потер ладонями лицо.
— Придется проводника брать.
«Эх, не сообразил я, — сокрушался Славка, — от одного, в случае чего, и удрать легче. А сейчас их двое будет…»
Проводника дал хорунжий, и вскоре подвода покатила по дороге, поднимая клубы пыли. В темноте пылинок не видно, да вот скрипят, проклятые, в зубах. Один раз на горке подвода подпрыгнула так, что спящий атаман чуть не вывалился.
— Эй, Горпищенко, — крикнул он, — не гони так, ты мне увесь сон прогнал!
А Славке не спалось. Едут, а что дальше? Ну, нич-чего, он им устроит ловушку, сразу же сообщит Мартынову и Горелику. Чекисты ведь сами хотели, чтобы Буряк получил письмо. Вот он и получил.
Через час Горпищенко остановил лошадь и сказал: