— Тут село рядом, Выселки. Заночевать бы?
— Ладно, поворачивай…
При въезде в село их встретили вооруженные люди. Окружили подводу:
— Слазь, хто такие? Документы давай.
Славка с любопытством ждал, что же будет дальше. Конечно, Буряку теперь никто не страшен: его снабдили документами и для красных, и для белых. Однако он не торопился их показывать.
— А сами вы кто?
— Я Иван Божко, председатель комитета незаможников. Держим самооборону от бандитов.
— Ты не беспокойся, товарищ, мы свои, — и атаман показал бумагу. — Нам бы остановиться, переночевать.
— Можно. Пошли ко мне, устрою…
Когда Буряк и Горпищенко захрапели, Славка на цыпочках вышел из хаты.
Луна скатывалась к дальнему лесу, было светло, но Славка не знал, куда идти — вправо, влево?… Поблизости голоса людей.
Славка метнулся на них.
— Мне председателя комнезама! — еще издали крикнул Славка, а подойдя, увидел, что и он, оказывается, здесь.
Тут, при людях, Славка и рассказал, кто же в действительности его спутники.
— А чем докажешь, что не поклеп это?
Славка потупился.
— Доказать не могу. Смогу только в городе. Не верите — вяжите и меня.
— Добре, — согласился председатель. И, поручив Славку одному из своих, бросился с остальными к своей хате.
Минута прошла или пять — не более; Буряк и Горпищенко лежали связанные.
Вновь встретились Славка и Петро после того, как «Витязь революции» вернулся в город.
На броне были вмятины, команда поредела; на руках выносили раненых.
С трудом узнал Славка перебинтованного бледного Чернобрива.
Но задачу свою бронепоезд выполнил. Банды разгромлены и больше уже не грозят городу, их остатки скрываются в лесах — тут уже дело конницы… Снова в железнодорожных мастерских собирался митинг.
Петро хлопал Славку по плечам:
— Мы думали, ты в поле остался убитый или пораненный! На розыски посылали, и я, конечно, ходил. Расспрашивали… Никто ничего не знал.
— Деда жалко, — тяжело вздохнул Славка, и глаза его наполнились слезами.
— Еще как жалко! Комиссар, товарищ Денисов, говорит, что вот кончится вся эта заваруха и деду на станции Каменка памятник поставят и напишут на нем: «Герою гражданской войны Никифору Тимчуку». Он — настоящий герой, наш дед!..
— Конечно, герой! — подтвердил Славка, с трудом преодолевая волнение, и, чтобы перевести разговор на другое, спросил:
— А ты, говорят, в топку лазил?
— Брехня. Не пустили меня.
Славка смотрел в сторону «Витязя».
— Что же с ним теперь будет?
— В ремонт пойдет на недельку. А там — пусть только сунутся…
— А я сейчас при комендатуре состою. Тут конный полк формируется. Батя мой командует, а комиссаром… знаешь кто? Товарищ Мартынов. Пойдем по лесам бандитов выкуривать.
Петро вопросительно смотрел на друга, будто хотел узнать: «А как же я?» Славка подмигнул ему. И тот понял: возьмут и его, не оставят. А ссора… Никакой ссоры и не было!
Под вечер Петро появился в комендатуре. Славка сердито сказал:
— Где ты шляешься? Я тебя и на вокзале искал, и в мастерских.
— Я в госпиталь ходил, навещал Чернобрива… Знаешь, кого я там видел? Оксану Ивченко. Ее махновцы в плечо ранили. Она меня заметила и говорит: «Что-то, парень, лицо твое мне знакомо». Я, понятно, ходу от нее. Стыдно… Выслеживали…
— Ничего, всякое бывает, — сказал Славка. — Пойдем к командиру конной разведки, он с тобой поговорит и на довольствие зачислит.
— Зачисляйте, только… — голос Петра дрогнул от смущения. — Я сюда, понимаешь, не один пришел. Иду по городу — и вдруг встречаю Ленку. Вон она, на улице ждет.
Ребята вышли из комендатуры. Ленка прохаживалась по тротуару.
— Здравствуй, — сказала она.
— Здравствуй, — ответил Славка.
Все трое молчали. Не находились нужные слова.
К дому подкатила машина, из нее вышли отец Славки и Мартынов. Иван Тимчук сразу же вошел в комендатуру, а комиссар задержался возле ребят.
— Ну, хлопцы, завтра в поход выступаем.
Ленка встряхнула головой и спросила у Мартынова, не постеснялась:
— А населению можно бойцов проводить?
— Можно, — сказал Мартынов, задумчивая улыбка скользнула по его строгому лицу. Он крикнул одному из бойцов: — Позовите Ефима Спиридоиовича, портного.
А когда тот вышел, комиссар обратился к нему:
— Просьба у меня, товарищ Мережников. Тут вот население… — он скосил веселые глаза на Ленку, — хочет проводить наших бойцов. А на них, взгляни, шинели не по росту, длинные, топорщатся. Не смог бы ты их за ночь переделать?