— Вашбродь, новеньки до нас прибулы!
Дежурный, смачно зевая, ответил:
— Ладно, иду. Держите их пока на месте.
— Слухаю, вашбродь!..
Как оказалось позже, этой ночью прибыл взвод, отбившийся от соединения, которым командовал генерал Улагай. Народ отчаянный, головорезы как на подбор. А во главе их — сотник Шипилов и прапорщик Скиба. У сотника узкое костистое лицо, улыбка — страшная: золотые челюсти словно сливались с нависшими рыжими усами и казалось, что рот извергает на тебя огонь.
Остаток ночи Мартынов провел в нелегком раздумье. Из землянки дежурного, куда сбежались офицеры, чтобы поглядеть на вновь прибывших, он ушел довольно быстро: действовал все тот же принцип — не проявлять особенного интереса к событиям. И вот снова — бессонница и единственная, главная мысль. Нужен сообщник!.. В этих условиях, среди многих, попавших к деникинцам под угрозой расстрела, наверняка есть люди, готовые оказать содействие красным. Но вот попробуй-ка найти их. Терентий Петрович знал: если оказалось невозможным проверить его прошлое, то каждый его поступок, каждый шаг в этом логове без внимания не остается. Да это и нетрудно. Все, что ему пока доверили — копание в малоинтересных бумагах, незначительное делопроизводство. В подчинении один человек, шестидесятилетний писаришка, малограмотный с дрожащими руками. Старик когда-то работал в станичном правлении, но сейчас давно пора бы ему сидеть на печи или, по крайности, с ружьишком на огороде. Значительную часть канцелярской работы Мартынову приходилось делать за него. Это вызывало раздражение: «И как только станичный атаман держал такого!.. Скорее всего, Айвазян приставил ко мне старика, чтобы глаз не спускал и постоянно докладывал начальству». Он имел право так думать: писарь и правда ходил за ним по пятам.
На рассвете Мартынов все-таки уснул. Впадая в густую дремоту, он неожиданно, против собственной воли подумал: «Интересно, где же сейчас тот паренек, Никитка? Сюда бы его. С таким можно бы отправить все сведения. Маленький он, но, видать, крепкий, надежный». Терентий Петрович давно запретил себе вспоминать о Никитке, чтобы не растравлять себя. Сейчас это получилось лишь потому, что сон уже накатывался на него, приятно давил.
После приезда сотника Шипилова и его людей в среде старших офицеров произошли кое-какие изменения, сперва малозаметные. На пальцах у многих из них стали появляться высокопробного золота обручальные кольца. Как-то увидел Мартынов массивный желтый портсигар на столе Айвазяна и точно такой же у полковника Красильникова. В тот же день подпоручик Голышев за обедом, сидя прямо на траве, шепнул:
— А ловкач же этот сотник! — он имел в виду Шипилова. — Помните санитарную сумку в его руках? Ну, тогда, в ту ночь? Оказывается, она сплошь набита золотом: монеты, изделия, даже коронки зубные.
— Зубные коронки… Откуда они? — не сразу понял Мартынов.
— Откуда! — повторил Голышев и восхищенно хохотнул.
Вскоре полковник Айвазян поручил Терентию Петровичу и двум другим офицерам весьма доверительное, как он выразился, дело. Нужно было пересчитать и рассортировать монеты.
Никогда доселе Мартынову не приходилось видеть столько золота. Они сидели за столом, в штабном шалаше, и работали под присмотром подъесаула Туркова, неразговорчивого, вечно хмурого человека, занимающего в штабе бог весть какую должность. Что ж, подумал Мартынов, и сей шаг полковника отнюдь не загадка — еще одна проверка, устою ли перед искушением. Будьте спокойны, господин полковник, ни один золотой не пропадет. Так думал Терентий Петрович, продолжая отделять пятирублевые монеты от червонцев. Российские императоры, Александры и Николаи, равнодушно глядели с солнцеподобных кружочков, один вправо, другой влево.
В самый разгар работы явился полковник Айвазян и положил на стол брезентовый мешочек:
— Рассортируйте и это!
Тяжелые белые монеты вывалились на стол.
— Платина! — многозначительно произнес Айвазян.
Даже подъесаул, не проговоривший до того ни слова, удивленно спросил:
— Разве из платины тоже делали?
— А то как же! — словоохотливый и возбужденный полковник, вышагивая в тесном шалаше, не упустил возможности показать широту знаний. — В России чеканили монеты из платины в течение семнадцати лет, в первой половине прошлого века. Это, между прочим, небывалое явление в международном денежном производстве, и вот, пожалуйста: прошло менее ста лет, но такие монеты, особенно шести- и двенадцатирублевики, уже сейчас ба-альшая редкость даже в среде коллекционеров-нумизматов.