Айвазян за спиной у Терентия Петровича весело потер ладони и добавил:
— Уральские горнозаводчики Демидовы были, к слову, оч-чень заинтересованы в этом деле, ибо платина добывалась именно на их приисках.
Мартынов чувствовал на своем затылке горячее дыхание полковника и, внутренне улыбаясь, продолжал сортировку…
Сотник Шипилов, доставивший баснословное богатство начальству, чувствовал себя героем и свысока смотрел на остальных. Можно было лишь предположить, сколько же он оставил себе! Поговаривали об огромных кладах, зарытых сотником в Сальских степях, в одному ему известном месте. Подпоручик Голышев, брызгая слюной, говорил Мартынову:
— Знаете, коллега, как в народе называют Сальские степи? Латифундией дьявола. Представьте, ни дерева, ни кустика, и вот среди полыни, в выжженной земле, лежат эдакие сокровища!
Мартынов глядел на офицера и думал: «Мразь! Даже руки трясутся. И что только золото с людьми творит!»
Шипилову удалось уговорить полковника Красильникова, что надо посылать окрест вооруженные группы для разведки и для «укрепления казны», как он выражался. То один, то другой взвод отправлялись в ночь, на большую дорогу. «Все закономерно, — думал Мартынов, — «добровольцы» превращаются в уголовников». Как-то полковник Айвазян хотел и его включить в такую «разведгруппу», но в последнюю минуту заколебался. Видимо, решил, что на сей раз проверять рискованно — ночью Мартынов мог легко ускользнуть и скрыться.
Откуда было Айвазяну знать о его настроении и мыслях, уже совсем иных?
Из последней вылазки сотник Шипилов вернулся злой-презлой. Если позапрошлой ночью его людям удалось добыть кое-какие драгоценности, в том числе и церковную утварь, то на этот раз — ничегошеньки. Тем печальней, понимали все, сложится судьба людей, пригнанных им на рассвете. Кто были эти, связанные по рукам, небритые мужики? Сотник, стеганув одного-другого плетью, безапелляционно заявил:
— Пригнал коммунистов! — и недобро усмехнулся.
За две недели, проведенные здесь, Терентий Петрович несколько раз слыхал, как за бугром, у Кубани, гремели нестройные залпы. Нетрудно было догадаться, что они означают — именно в том направлении гнали под конвоем пленных. И на этот раз под вечер у Кубани грохнул залп, и Мартынов снова кусал губы и шептал: «Погодите, гады! Ответ придется держать сполна!» В эту минуту он вспомнил, как командир дежурного взвода просил коменданта заменить двух солдат, внезапно заболевших.
Тогда Мартынов не обратил на это внимание, а сейчас почему-то вспомнил, словно бы далекий залп обострил его память и заставил ее глубже заглянуть во все. «Возможно, — подумал Терентий Петрович, — кто-то из казаков или солдат не захотел участвовать в расстреле? Не худо бы проверить».
С невысокой горки он спустился к близлежащему ерику, где стояла старая брезентовая палатка — санчасть, или околоток, как чаще называли служивые.
Солнце, затянутое белесой пеленой облаков, почти не пробивалось сквозь деревья. Место сырое. В воздухе занудливо позванивает мошкара, тянется к человеческим ушам, как к лакомству. Ударял в нос запах несвежего белья и прогнивших бинтов.
Мартынов приблизился к палатке и спросил у пожилого сутулого санитара:
— Кто сегодня поступил сюда из дежурного взвода?
Санитар лениво поднялся с бревнышка и ответил:
— Так что, господин подпоручик, один старикан… вона в кустиках… блюёть. Рыбки объевшись, знач-ца.
Мартынов взглянул туда. Из кустов выходил трясущийся казак и вытирал подкладкой фуражки потный лоб.
— А другой где?
— Другой в палате. Мабуть, приступ малярии у его.
— Сам ставил диагноз? — усмехнулся Мартынов.
— Никак нет, хфершал ставил.
Больной не обратил внимания на вошедшего офицера, лишь приоткрыл веки и глянул карими щелками сквозь редкие ресницы. Мартынов приблизился к нему, присел на корточки и спросил:
— Что, сильный жар?
Человек облизал губы и неопределенно пожал плечами. На его шее ярче обозначился страшный рваный шрам от пули. Терентию Петровичу вдруг показалось, что он знает этого человека, где-то уже видел его. От волнения он поднялся и пошел к выходу. Да, да он уже однажды видел его. У красных. Совершенно точно. Можно попытаться припомнить фамилию. Танькин?.. Нет, не то. Манькин?.. Манько! Захар Манько! Пулеметчик из бригады Апанасенко!
Мартынов вернулся в палатку и прямо спросил:
— Вы Манько?