— Я должен доложить об этом не позднее следующего Дня Господня.
До воскресенья остается шесть дней.
— Спасибо, Джон.
Шесть дней, чтобы выпроводить Тоби из Лондона и отправить его в безопасный Лазен Касл. При этой мысли сэр Джорж улыбнулся. Его жена, внушительная леди Маргарет, будет только рада смене лояльности мужа. И бесспорно, она всем сердцем одобрит тайную деятельность сына в поддержку короля.
Сэр Джордж оплатил поездку и выбрался на причал. Он шагал рядом со своим высоким зятем прямо по дороге идущей мимо королевского дворца, под аркой к Кинг Стрит.
— Я домой, Джон.
— А я в Вестминстер.
— Зайдешь пообедать перед отъездом из Лондона?
— Конечно.
— Хорошо, хорошо, — сэр Джордж посмотрел на голубое небо над Бэнкетинг Холлом. — Надеюсь, погода ещё постоит.
— Хороший урожай будет, да.
Они расстались, сэр Джордж медленно пошёл домой. Уайтхолл никогда не выглядел лучше. Он будет скучать по нему, хотя и осознавал удовольствие от воссоединения с леди Маргарет в Лазене. Его жена, которую он, сэр Джордж, очень любил, отказалась ехать с ним в Лондон, сказав, что Лондон — змеиное логово юристов, воров и политиков. Сэр Джордж не любил находиться в стороне от столицы. Возможно поэтому, признавался он себе с улыбкой, его брак такой удачный. Леди Маргарет любила его из Дорсета, а он любил её из Лондона.
Он перешел дорогу, чтобы избежать встречи с неистовым пуританином, членом палаты Общин, полным решимости задержать его на целых двадцать минут, чтобы рассказать последние сплетни о флирте короля с римскими католиками. Сэр Джордж коснулся шляпы в ответ на приветствие сэра Гренвиля Кони, проезжавшего мимо в своей карете. Сэр Гренвиль, очень влиятельный человек в глубинных советах Парламента и казначей половины восставшей армии. У сэра Джорджа было необъяснимое ощущение, что сэр Гренвиль, улыбаясь, одним взглядом из кареты угадал, что сэр Джордж колеблется в своей приверженности.
У Чаринг Кросс на стороне королевских конюшен сэр Джордж остановился, потому что дорогу перегородил дилижанс, пришедший с запада. Дилижанс был огромный, с широкими колесами, чтобы преодолевать грязные разъезженные дороги, хотя этим летом дороги были сухие и нетрудные. На крыше дилижанса вперемешку с наваленным багажом сидели люди, но глаз сэра Джорджа выхватил девушку, с изумлением и страхом смотрящую из окна с кожаными занавесями. У него перехватило дыхание. Она была красивее всех девушек, виденных за всю его жизнь. Он случайно встретился с ней взглядом и в вежливом приветствии приподнял шляпу, чтобы она не обиделась.
Если бы он был на тридцать лет моложе, подумал он, и это желание изумило его самого, пока он пересекал улицу, идя к своему дому. Он позавидовал девушке. Выражение её лица показывало, что она впервые видит Лондон, и он приревновал её ко всему тому опыту, что ей предстоял. А ему приходится покинуть великий город.
Дверь открыла миссис Пирс.
— Хозяин.
Она взяла у него шляпу и трость.
— Молодой господин Тоби наверху.
— Он? Хорошо, — сэр Джордж взглянул на лестницу. В течение ближайших шести дней он должен выпроводить сына в безопасное место, отправить его подальше от мстительных пуритан. Тоби должен вернуться в Лазен, а следом его отец. Сэр Джордж медленно поднялся по лестнице.
Смолевка увидела, как пожилой человек с тростью поприветствовал её, и она почти улыбнулась в ответ, но страх перед неизвестностью, страх перед большим городом овладел ею, и момент был упущен.
Она добралась до Лондона, и громадность её достижения ошеломила и одновременно напугала её.
Если ребенка часто наказывают, и наказывают жестоко, если родители придерживаются всеохватывающей концепции греха, что даже самый невинный поступок ведёт к наказанию, то ребенок рано учится хитрить. Смолевка рано научилась, и научилась хорошо, и именно хитрость занесла её так далеко.
Хитрость и немного удачи. Она выждала ещё один день и затем задолго до рассвета покинула дом. Она оделась в своё лучшее строгое платье и взяла с собой сверток с едой, монетами и сменным платьем. Печать она повесила на шею, спрятав под лиф платья, а перчатки с жемчужинами и письмо положила в сверток.
Она пошла на восток, навстречу заре, и некоторое время была в приподнятом настроении. Два часа спустя, когда солнце начало заливать поля и леса, воодушевление спало. Когда спускалась к укрытой низине, где дорога пересекала речку, из канавы извергся оборванный нищий. Возможно, он не намеревался причинить ей вреда, но его заросшее лицо, бормочущие звуки и единственная протянутая когтистая рука напугали её ужасно, и она побежала, легко обогнав его, а после того шла осторожно и осмотрительно, страшась опасностей, которые хранил в себе этот странный мир.