— Лихорадка, милая? У моей бабушки была лихорадка, упокой Господь её душу, но она умерла не от этого. Нет, её вылечили, но тогда она молилась святой Петронилле. Теперь она, конечно, этого делать не может, из-за некоторых, которых я не буду называть, — она сердито посмотрела на священника, к которому испытывала необъяснимую неприязнь. — Грудь у неё болит, милая?
— Очень.
— Это будет, будет, — миссис Свон тяжело вздохнула. — И у меня болела грудь, милая, когда мой муж был ещё жив, но тогда он был моряком. Да. Он привез мне образ святого Агнеса из Лиссабона, и ты знаешь, он действовал как заговор, но потом это и было заговором, конечно же, — она повысила голос, чтобы спровоцировать священника. — Заметь милая, болели. А многие из них причиняют боль, — она громко расхохоталась при этих словах, уставившись немигающим взглядом на человека Господа, который, конечно же, не мог не отреагировать. То ли его задел разговор о католиках, то ли о груди, Смолевка не могла сказать. Он наклонился к миссис Свон:
— Ваша беседа неприлична, женщина!
Она проигнорировала его и улыбнулась Смолевке.
— А она любопытна, милая?
— Нет.
— За это Господь отблагодарит, милая, потому что от любопытства нет лекарства, кроме как затрещины. Хорошей затрещины. Она повернулась к священнику, но он уже откинулся, признав поражение, уткнувшись глазами в Экклезиаст. Миссис Свон попыталась вывести его снова из себя. — А у неё есть падучая?
— О, да.
— Да, у моей тети было это, упокой Господь её душу. Вроде стоит на ногах, и вдруг уже плашмя лежит на полу. Прямо так. Святой Валентин лечит это, милая.
Священник оставался безмолвным.
Миссис Свон поудобней устроилась на скамье.
— Я посплю немного, милая. Если кто-нибудь будет тебе досаждать, — при этих словах она строго посмотрела на путешествующего священника, — разбуди меня.
Миссис Свон стала её проводником, её защитницей и теперь, когда они сошли в конце Стрэнда, ещё и её хозяйкой. Она не хотела и слышать о том, чтобы Смолевка искала постой в гостинице, хотя не замедлила прояснить, что её гостеприимство не бесплатно.
— Не то, что бы я жадная, нет, милая. Ни один не скажет так о Милдред Свон, но тело должно заботиться о теле, — с этими афористическими словами сделка была заключена.
Даже если Чаринг Кросс и Стрэнд были собственно не Лондоном, а лишь западным продолжением домов построенных снаружи старых стен города, Смолевке все казалось пугающим. От дыма бесчисленных труб небо на востоке было затянуто темной дымкой, дымкой, сквозь которую прорезались шпили и башни церквей, которые Смолевка даже не могла вообразить; и всё затемнял огромный собор на холме. Дома, стоящие на Стрэнде, по которому вниз повела её миссис Свон, были огромными и роскошными, двери охранялись вооружёнными мужчинами, а всю улицу запрудили калеки и нищие. Смолевка видела мужчин с гноящимися глазами, детей без ног, раскачивающихся на сильных руках, и женщин, лица которых покрывали открытые язвы. Воняло.
Миссис Свон не замечала никого.
— Это Стрэнд, милая. Раньше здесь было много джентри, но большая часть ушла и очень жалко. Теперь везде пуритане, а пуритане не платят столько, как джентри.
Муж-капитан оставил миссис Свон небольшое состояние, но она приумножала свой доход вышиванием, а пуританская революция в Лондоне снизила спрос на такого рода художественную работу.
Из города промаршировал отряд солдат с длинными копьями над плечами, забранные шлемы ярко сверкали на солнце. Людей бесцеремонно сталкивали с дороги. Миссис Свон презрительно закричала на них.
— Дорогу помазанникам Божьим! — офицер сурово посмотрел на неё, но миссис Свон была не из тех, которые испытывают благоговейный страх перед военными.
— Следи за шагом, капитан, — и засмеялась, увидев, как офицер поспешно увернулся от кучи конского навоза. Она сделала пренебрежительный жест в сторону солдат. — Просто игра, и все. Ты видела тех мальчиков на Найтс Бридж? Остановили карету на мосту с западной стороны Лондона и, как будто на войне, обыскали пассажиров, — миссис Свон фыркнула. — Маленькие мальчишки, вот кто они. И всё! Бреют головы и думают, что они правят миром. Сюда, милая.
Они пошли по переулку такому узкому, что Смолевка не могла идти рядом с миссис Свон. Она совсем растерялась, сбитая с толку лабиринтом крошечных улиц и, наконец, миссис Свон добралась до синей двери, которую старательно отперла. Она втолкнула Смолевку внутрь и, обосновавшись в маленькой гостиной, Смолевка поняла, что добралась до своей цели. Здесь, в огромном запутанном городе она, вероятно, найдет ответ к тайне печати, висевшей у неё на груди. А также здесь находился Тоби Лазендер. В мире, где единственным её другом была миссис Свон, в её мыслях он внезапно разросся до огромных размеров. В конце концов, она в Лондоне, и свободна.