- Ты берет уронил. На, возьми.
Он взял протянутый берет, ненароком коснувшись ее пальцев. Теплых и сухих.
- Э... спасибо.
Он собрался было надеть берет и смотаться, но тетка взяла его за руку. Ничего так, нормально взяла, не нагло. И улыбнулась хорошо, с интересом.
- Да не обращай ты внимания на этот свет. Сергеич, придурок, что-то намудрил а-ля Америка, сегодня весь день то синие все, то зеленые. Ты тоже. - Она засмеялась и показала на зеркало. - Глянь, сам-то!
От монстра в зеркале Миша отшатнулся, едва не упал - под ноги попался стул. И заржал.
Вот же! Перетрусил, как малявка в «Очень Страшном Замке» со светящимся скелетом на ниточках!
А все эти пижоны виноваты. И Твердохлебов. И брат. И Ариец.
Сволочи. Предатели.
Лохи.
В его руках сама собой оказалась бутылка пива, под задницей стул а напротив - она.
- Анна Шапочкина. Можно просто Анаша. - Она подмигнула. - Расслабься, красавчик. Просто выпей со мной. И расскажи, почему ты такой злой?
Мелькнула мысль: что-то тут не то. Подвох.
Мелькнула - и пропала. В конце концов, не будет вреда, если он просто поговорит с Анашой. Расскажет о сволочах и предателях. Выпьет с ней пивка. Может даже трахнет. А почему бы и нет? Опытная женщина - это вам не дура Маринка, она видит, кто чего стоит.
Да и не такая уж она старая. Это все свет виноват.
А в другой раз, может, тут и нормально будет. Сказали ж - это только сегодня так. И вообще - сейчас пивка, и все будет зашибись.
Миша поморщился от странно-затхлого запаха от бутылки, зажмурился и сделал первый глоток.
Глава 3, в которой выясняется, что благородное происхождение - вовсе не гарантия приличного поведения
В кафе-мороженое пришлось идти через аптеку. Ромке, к счастью, нос не сломали, отделался ушибом и синячищем на пол-лица.
- Это не повод отделяться от народа! И вообще мороженое - лучшее средство от всех болезней! - заявил Ромка голосом Карлсона.
- Ладно, герой, наложим холодный компресс, и лопай свое мороженое, - согласился с ним Дон.
И они всем классом, теперь уже - единым классом! - пошли в «Магнолию».
По дороге класс радостно галдел, за раненым героем Ромкой ухаживали сразу две девчонки, одна из ашек, вторая из бешек, и еще минимум три пытались увиваться вокруг Киллера. Тот их не замечал, был где-то то ли в себе, то ли все еще в Валгалле, но держался рядом с Доном. На пару-тройку попыток вовлечь его в разговор не отреагировал, но, видимо, на автомате взял под ручку Янку - самую активную увивалку, рыжую и веснушчатую, - и ей рассеянно улыбнулся. Но внезапно ожил на подходе к кафешке и куда-то уставился. Даже не прослеживая его взгляда, было понятно, куда.
Около «Магнолии» сегодня мучил гитару Прогонини.
Жалкое и болезненное зрелище.
Кто его так прозвал, Дон не знал, но вполне понимал, почему. Чем-то он был внешне похож, такой же острый и резкий профиль, почти черные глаза, длинные темные волосы, вроде бы и чистые, но неухоженные, сильные тонкие пальцы, страдальчески-вдохновенное лицо и что-то еще неуловимое в мимике, в позе, говорящее: перед вами великий музыкант.
Одна беда. Гитара в его руках плакала и визжала, хоть техника его была безупречна - уж на то, чтобы это понять, Донова музыкального образования хватало. Сегодня ворочался в гробу Гойя, потому что Прогонини одолела «Ностальгия».
Впечатление он и его не-музыка производили сокрушительное, особенно в первый раз. А Киллер же сразу сказал, что играет, и едва не был записан в чисто декоративные чихуахуа. Да уж, на такую чихуа не каждому мастиффу рекомендуется тявкать.
- Уши заткни, - буркнул Дон, пихая Киллера к дверям кафешки, увитым лианоподобными пластиковыми ветками с огромными стремного вида цветами. Леший знает, почему этих бело-розовых монстров назвали магнолиями, уж скорее они напоминали росянок-мутантов, в такой цветочек сунь палец - всю руку откусит.
Киллер глянул на него страдальчески: похоже, от визга гитары у него заболели зубы. А может быть, стало жаль Прогонини - его все жалели, ужасались и тихо молились, чтобы с ними никогда не случилось ничего подобного. Он появился в Питере лет пятнадцать назад - сам Дон этого, разумеется, не помнил - откуда, никто не знал, а говорили все одно и то же: что когда-то он был мировой знаменитостью, не то пианистом, не то скрипачом, а может, и хирургом, тут уже начинались разногласия. Был, словом. Когда-то. А потом что-то с ним случилось, отчего он сошел с ума и даже имя свое забыл.
Дон хотел уже просто пихнуть Киллера к дверям, как страдания гитары резко оборвались, на половине такта, и Прогонини с гитарой в руке бросился к ним, к Киллеру, схватил за руку, так, что Киллер дернулся, и потребовал: