Послышались тихие легкие шаги, потом дверь закрылась. А на кровать к Виоле сели, погладили ее по руке. Вздохнули.
Очень хотелось сказать папе, что все уже хорошо, она жива и больше не будет связываться с маньяками и проклятыми экспонатами, но язык не слушался.
Ну и ладно, потом можно сказать, а пока - спать. Ночью надо спать. И проснуться в своей постели, забыв страшный сон про сеньора Канову как страшный сон...
Совсем уснуть Виоле помешал звук набираемого на мобильнике номера, а потом незнакомый женский голос из папиной трубки:
- Мсье Жан?
- Да, мадемуазель Феличе, это я, - тихо ответил отец.
- Неужели вы решились пригласить меня на ваш маленький праздник? - на том конце линии насмешливо хмыкнули.
- Праздник не состоится, так что я даже не прошу прощения за недостаток галантности.
- Ах уж эти французы... Переходите к делу, мсье Жан. Ни за что не поверю, что вы звоните мне через столько лет исключительно ради удовольствия слышать мой прекрасный голос.
- Вы, как всегда, образчик проницательности, мадемуазель Феличе. У меня к вам просьба. Очень серьезная просьба, и мне нужно обещание, что о ней никто не узнает.
На том конце линии помолчали несколько мгновений и совсем другим тоном ответили:
- Обещаю. И сделаю все, что в моих силах, мсье Жан.
Что дальше сказал отец, Виола уже не слышала - она все же уснула, и ей снился день рождения и самый лучший на свете подарок: гитара работы старого итальянского мастера.
[1] Бенвенуто Челлини (итал. Benvenuto Cellini; 3 ноября 1500, Флоренция - 13 февраля 1571, Флоренция) многогранная личность редкого таланта и еще более редкой скромности, о чем свидетельствуют его собственные мемуары. Родился в семье мастера музыкальных инструментов, прославился как ювелир и скульптор. Ни об одном музыкальном инструменте его авторства официальной истории не известно. (прим. авт.)
[2] Видимо, Виола имеет в виду вольное переложение для гитары.
[3] История в утверждает, что замок в Лиможе (Франция) построен в XII веке, а его обитатели периодически умирали насильственной смертью при весьма трагических и загадочных обстоятельствах. Есть вероятность, что мсье Ученый Моль прав, а привидения всего лишь не желают показываться на глаза слишком активной и любопытной девочке, ибо предпочитают пугать тех, кто пугается, а не поливает их «святой» водой из бутылки с надписью «Кола» (прим. авт.)
[4] Мсье Ученый Моль бы не согласился с мадемуазель Виолой, но кто ж его слушал! (прим. авт.)
[5] Мсье Ученый Моль весьма расстраивался, когда мадемуазель Виола вместо древних, крайне редких и невероятно ценных с исторической точки зрения книг из замковой библиотеки читала Джоан Роулинг, а потом крала из музея старинный маршальский жезл и размахивала им перед носом мсье Ученого Моля, выкрикивая «Авада Кедавра!». К сожалению, ему не удалось привить мадемуазель более серьезного отношения к магическим заклинаниям и артефактам (прим. авт.)
Глава 1, в которой дракон заходит на посадку перед школой, а мафия распределяет роли
Война началась ровно в девять утра первого сентября. Именно тогда десятому «А» и лично его величеству Дону объявили, что с первого курса высшей ступени их - элитный, гуманитарный класс! - объединяют с классом «Б». Спортивным. Пролетарским.
Не то, чтобы Дон имел что-то против пролетариев - под его чутким руководством и пролетарий мог бы произойти в человека, но ведь это был класс поцанов![1]
Видимо, что-то такое особенное отразилось на его лице, потому что классная мимолетно нахмурилась и окликнула:
- Господин Горский! - И ткнула указкой в сторону вождя пролетариата, Миши Поца. - Извольте поздороваться с однокурсниками!
Демонстративно посмотревшись в собственные зеркально-лаковые ботинки и понюхав розовый бутон в петлице, Дон со светской улыбочкой протянул руку Поцу. И тут же смерил его взглядом: начал с голубого берета на шатенистой, причесанной на прямой пробор башке, и закончил плохо почищенными армейскими берцами.
- Рад вас приветствовать в моем классе, господин Поц... э... Шпильман.
Поц гнусно ухмыльнулся, и, бормоча что-то типа-вежливое насчет «поглядим еще, чей класс», протянул граблю в ответ и сжал. Со всей дури. Грабля была мытая по случаю первого сентября, но с траурными каемками под ногтями и набитыми костяшками. Развлекался все лето, пролетарий.
Дон ухмыляться, тем более гнусно, не стал, невместно нашему величеству. И поцову граблю сжал несильно, но правильно - как Сенсей учил. Что, Поц, все еще думаешь, что художник - это сопля, которую можно и нужно намотать на гусеницы? Ну-ну.