Поц слегка сбледнул, что несомненно его украсило.
Дон улыбнулся:
- Надеюсь, мы будем жить дружно в моем классе.
Поц смолчал, только прищурился.
Дон сжал руку чуть сильнее и улыбнулся еще приветливее. Мол, так будем жить дружно?
Поц наконец кивнул и выдавил из себя кривую улыбочку. Обещающую такую. Танки и ковровые бомбардировки обещающую.
Что ж. Когда на летних экзаменах при переходе из средней школы в высшую, она же колледж[2], вылетело восемь человек из двадцати в классе «А» и десять из двадцати трех в классе «Б», уже было понятно: что-то неладно в Датском королевстве[3]. В прошлые годы вылетало по двое-трое, не больше. Правда, Дон надеялся, что в их класс, то есть теперь уже группу, все равно никого добирать не будут. В конце концов, традиции важнее, чем какие-то там квоты и распоряжения РОНО. Однако...
Однако нежданчик случился, и придется как-то уживаться с Поцом.
- Рассаживайтесь, господа студенты, - велела Филька и тут же начала радостно щебетать о мире, дружбе, подготовке к посвящению в студенты, индивидуальных занятиях и прочей ерундистике, но не забывая внимательно оглядывать класс.
Дон сел на привычную четвертую парту в левом ряду, у окна. Один, как подобает королю-солнцу. Перед ним - Ромка, опора трона и гарант мирного урегулирования, и Кир - канцлер, казначей, стратег и вообще Арман дю Плесси, герцог Ришелье.
До конца девятого класса в ядре безобразия их было трое, и никогда мало не казалось. До сегодняшнего дня.
У Поца, севшего на последнюю парту в правом ряду, было четверо в основной свите. С ним - пятеро. Сплошные здоровенные лбы, не обезображенные интеллектом. Да и зачем им, в физкультурном-то классе? Они после училища всем гуртом служить пойдут. В доблестную Российскую. В спецназ. Вон уже и тельники напялили. Особенно хорош тельник на Эрике - истинном арийце, красавце нордическом, белобрысом, безмозглом. Зато какая улыбка! Все крокодилы помрут от зависти! Поц рядом с ним - чистый Адольф Шикльгрубер[4], только усиков не хватает. Зато берет надел. Десантный. Брательников. Еще есть Витька, грубый и в глубине души прекрасный. Наверное. Был бы, окажись в другом классе. Остальные двое - тоже те еще личности, братцы-акробатцы Димон и Колян. Потомственные сантехники. Еще дед Димона-Коляна деду Дона канализацию прочищал и водки за услуги требовал.
А нам придется брать четвертого в ядро. Иначе - вопиющий дисбаланс. Но кого?
Дон оглядел класс.
Народу-то много, целых двадцать пять человек вместо привычных двадцати одного, но из них тринадцать - бывшие бешки, пролетарии. Из ашек остались лишь Марат, тип мутноватый, да Сашка - рыба-сдохухоль. Проблема с кадрами у нас, дорогие доны!
Марат поймал его взгляд, просиял и всем видом показал, что готов вот прямо сейчас сесть с Доном за одну парту и вообще он - самый-самый, ага. Верный-надежный. Может даже хвостом вилять.
Нет уж, лучше втроем, чем с хвостом.
Дон нахмурился, отвернулся от Марата и принялся разглядывать лепнину на потолке и портрет Ахматовой над Филькиной головой.
Болтология только началась, время требовалось чем-то занять, а традиции - уважить, так что Дон взялся за карандаш: рисовать Фильку. Фелициату Казимировну, самую классную из всех классных. Она со средней школы вела у класса «А» литературу с русским, а заодно - половину спецпредметов.
Каждый учебный год начинался с того, что в конце первого урока Дон преподносил Фильке ее портрет. Сегодня она была Фемидой: с завязанными глазами и безменом в руке. Фемида из нее получилась что надо. Молодая, всего-то лет двадцати пяти на вид, и красивая. Не яркая, и грудь размера всего лишь второго, но было в ней что-то такое - опасное и манящее. Если б Филька не придерживалась строгого правила «с учениками ни-ни» и не водила хороводы с Сенсеем, Дон бы с ней закрутил, и плевать, сколько там ей на самом деле.
Именно это он в портрет и вложил. Женщины любят быть желанными, что бы по этому поводу ни говорили.
А Филька продолжала о сложной обстановке в Питере; о скором визите упырей-проверяющих из РОНО[5]; о необходимости взаимопонимания между бывшими ашками и бывшими бешками - они теперь студенты первого курса и должны понимать, что все серьезно! Что нигде, кроме ВШ, то есть Высшей Школы номер тринадцать, они не получат такого среднего специального, что на порядок лучше гарвардского высшего, и что после школы им даже экзамены в универ сдавать не придется - сразу на третий курс и бамбук курить...
Кусок про образование Дон пропустил мимо ушей. Он все это слышал раз сто и отлично знал, что вылетевших из школы взяли в колледжи, причем на второй курс и тоже без экзаменов.
От «мотивации на учебу» Филька перешла к волейбольному соревнованию с москвичами, театральному фестивалю и драмкружку - звала бешек присоединяться и участвовать в полноценной, интересной и полезной общественной жизни.