До конца занятий обошлось почти без инцидентов. Почти - потому что перед физрой Ариец ущипнул за задницу Лизку, схлопотал по физии, обозвал ее сучкой, схлопотал по физии еще раз, замахнулся...
Его руку перехватил Ромка, а Дон скомандовал:
- Брэк! Лиза, душа моя, не убивай этого придурка, он еще маленький. Сам не понимает, что творит.
Лизка буркнула что-то насчет галантного Тангейзера и вообще Вертера[3], которого топить - только водоемы отравлять; вильнула роскошной задницей и ушла к Маринке шушукаться о парнях.
Ариец честно не понял, о чем это она, но искренне восхитился. Он и ущипнул-то ее наверняка от восторга, только вот беда, Лизка уже давно выросла, а Ариец так во втором классе и застрял, бедолага.
Как следует посочувствовать Арийцу не дал физрук, он же Твердохлебов Михаил Маркович. Ровно со звонком на пятый урок - к парам, курсам и прочим атрибутам училища Дон пока не привык - нарисовался посреди стадиона, гаркнул хриплым басом:
- Становись! Смир-рна!
Выстроились. Альфа слева, Бета - справа. Не смешивая рядов. Бешки позадирали носы и глядели на семью Альфа свысока. Как будто рост и ширина плеч - самое важное в этой жизни.
Как же. Размечтались об забор. Кто из этих дылд стоеросовых сумеет уложить на травку товарища Твердохлебова? Правильно, никто. И плевать, что сей лысый кряжистый пень на полголовы ниже Поца.
А пень оглядел оба класса, не вынимая изо рта своей неизменной зубочистки хмыкнул в усы, и скомандовал пробежку. Кружок, для разминки.
Интересно, явится ли Твердохлебов на Олимпийские игры после уроков? И что будет делать с демаркационной линией прямо сейчас?
Демаркационную линию товарищ Твердохлебов проигнорировал. Раздал всему классу дрыны и обрадовал, что этот учебный год они начинают с освоения древней славянской гимнастики. И что к концу октября они все должны владеть этим дрыном лучше, чем собственными руками.
- Шаолинь, елы, - буркнул павлин-мавлин, разглядывая двухметровую осиновую дуру.
Во взгляде его так явственно читалось все, что он думает об этом дурдоме, что Дон едва не заржал в голос. О, сколько вам открытий чудных!..
Однако упражнения павлин делал на совесть, и вообще выглядел достойно даже на фоне бешек, которые выпендривались со страшной силой - удаль молодецкая так и перла. Так перла, что аж дрыны трещали, а у Коляна - треснул.
Разумеется, Твердохлебов отобрал у него треснувший дрын, высказал все, что думает о безмозглых идиотах и толкнул речь о духовной ценности осины, необходимости слияния с ней в бою и особенностях осинового мышления. В смысле, думай, как осина, будь осиной, и враг твой повергнется в труху и перегной...
Павлин французский слушал и офигевал.
А Дон пропускал идеологию осинобытия мимо ушей и, тренируя изящные выпады дрыном, размышлял - если надеть вывернутые наизнанку носки, пронесет или не пронесет? Вряд ли кто из бешек доложил своему бывшему классному об эпохальной битве бобра с козлом, но надеяться, что товарищ Твердохлебов не узнает - глупо. И, пожалуй, если он явится, оно и к лучшему. Драться не помешает, а поубивать друг друга не даст, даже если Поцу сорвет крышу. Нет, ни к чему носки выворачивать.
К концу пары думать Дон уже не мог. Сил не хватало. Физрук с этими дрынами загонял всех так, что кое-кто из девчонок как сел на травку, так и сидел. Дышал. Даже в Поце поубавилось воинственности. Однако отменять Олимпиаду было никак нельзя. Дашь слабину сейчас - потом черта с два вообще получится поставить поцанву на место.
Поц тоже идти на мировую не собирался. И зрители жаждали зрелищ: и ашки, и бешки к концу перемены вроде как невзначай пригуляли в парк за стадионом. Территория у школы была гектаров в пять, ровно как в день открытия при Петре Первом. Ни одному чиновнику не удалось подвинуть изящный кованый забор хоть на метр. И сама школа не изменилась: бело-голубой трехэтажный особняк с колоннами и часами на фронтоне. В советское время к трем этажам добавилось четыре подземных, но снаружи-то незаметно.
И полянка за стадионом из окон школы не видна, спасибо древним дубам.
Подумав о дубах, Дон нашел взглядом Арийца и хмыкнул.
Дубинушка стоеросовая во все глаза глядел на Лизку, а Лизка - на него. Правда, выражение было разное. Лизка явно прикидывала, как красиво будет смотреться белобрысый скальп на двери ее вигвама, а Ариец все больше пялился на ее нижние девяносто, выпячивал грудь, играл бицепсами, трицепсами и прочими достоинствами, коими природа попыталась компенсировать отсутствие мозга.