— Келли, тебе, может быть, будет удобнее в комнате для гостей? Мне казалось, что ты захочешь иметь место, где можно побыть одной. — Черт, кого он пытается обмануть? Он желает оградить себя. И уж совсем напрасно он заглянул в ее большие миндалевидные голубые глаза. Он даже не думал, что так возненавидит себя за ту боль, которую в них прочитал.
Нижняя губа Келли слегка подрагивала, но она старательно стерла с лица все признаки обиды.
— Ты все так продумал, Ник. — Ее голос был мягок. — Ты уверен, что хочешь именно этого?
— Да.
Келли была готова умереть от стыда. Ни разу в жизни она не чувствовала себя настолько оскорбленной. Туман гнева и обиды застилал глаза, и она уже была готова попросить мужа отослать ее вещи к Донне. Но вместо этого послушно поплелась вслед за Ником через кухню в предназначенную для нее комнату и осмотрелась.
Стены выкрашены в бледно-голубой цвет, толстый, почти белый ковер. Это же комната для прислуги! Келли уже приходилось ночевать здесь, когда она приезжала в гости.
Так вот какое место назначено ей в семье! Она будто перенеслась в какую-то волшебную сказку, где была и Золушкой, и злой мачехой в одном лице.
Это было так же ясно, как и равнодушие, написанное на лице Ника. Он не желал ее как женщину, она значила для него не больше, чем прислуга. Этот брак — жестокая шутка, кара за прошлые ошибки.
Но после молитвы и медитации она поняла, что остаться в монастыре было бы еще большей ошибкой. Ее желание стать женщиной — иметь мужа и собственных детей — пересиливало все остальное.
Она вышла замуж за Ника, потому что дала клятву, но ведь они к тому же испытывали симпатию друг к другу. Иные пары начинали с меньшего, и она мечтала, что любовь со временем придет. Но он не желал даже заронить зерно надежды.
— Келли, — Ник положил последний чемодан на кровать, — я могу тебе помочь?
— Благодарю, с меня довольно. Да и какая может быть помощь от юриста?
Он вздрогнул, будто от пощечины.
Слезы жгли ей глаза, но она ни за что не позволила бы ему их увидеть.
Вдруг ее охватило чувство вины. Какова действительная причина того, что она нарушила свой обет? Может быть, она втайне надеялась использовать трагедию сестры, чтобы обрести то, что отчаялась найти в монастыре?
Теперь у нее есть уже готовая семья, но муж намеренно отталкивает ее. Очевидно, на любовь ей надеяться нечего. Искупление это или проклятие? Не важно, она заслужила и то и другое.
— Мне хочется побыть одной, — сказала Келли.
— Ты уверена?
Она закусила губу и кивнула, не доверяя своему голосу. Ник вышел из комнаты и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Упершись взглядом в покрытую белой эмалью древесину, Келли стала размышлять, что произошло с тем ласковым, восхитительным человеком, писавшим ей такие душевные письма, в то время когда ее сестра только слегла. Ник поверял ей свои чувства, когда Мери-Элизабет боролась с болезнью.
Эти доверительные отношения сохранялись вплоть до того, как она приняла решение уехать из Калифорнии, чтобы выйти за него замуж. Она сберегла все его письма и теперь достала из чемодана заветный сверток.
— Что с нами будет, Ник? — еле слышно проговорила она, поглаживая атласную ленточку. С тяжелым вздохом положила сверток в верхний ящик шкафа рядом со своим пеньюаром. Келли хотела надеть его в их первую брачную ночь. Она чуть коснулась шелка цвета слоновой кости и быстро задвинула ящик. Слишком больно думать о несбывшихся мечтах.
Однако что-то заставило ее снова выдвинуть ящик и вытащить верхнее письмо из свертка. Она прочитала. «Как жизнь, О'Брайен?» Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Она представила, как Ник произносит эти слова — с иронией и нежностью, таящейся в уголках глаз. Келли обвела взглядом комнату — пустынная тишина была как насмешка. С замершим сердцем она осознала, что высокий кареглазый мужчина, за которого она вышла замуж, оказался для нее чужим, как она и опасалась.
— Я буду бороться до конца. Я найду того Ника, которого всегда знала. Я найду его и заставлю полюбить себя так же, как я... — Закусив губу, она уставилась на бледно-голубую стену, будто бросая ей вызов.
— Ну почему мы не можем оставить Санди? — донеслось из кухни.
Келли, разбиравшая вещи в своей комнате, замерла. Она узнала голос Скотта.
— Если ты прекратишь меня перебивать и выслушаешь, может быть, мне удастся это объяснить. — Голос Ника звучал натянуто и сердито.
Холодильник с грохотом закрылся, и она представила себе, как Скотт в ярости мечется по кухне. Все складывается очень непросто, и в этом ее вина. Нужно помочь Нику объяснить детям, почему они должны расстаться со своим любимцем.
Келли глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и отправилась на кухню. Скотт восседал на одном из четырех стульев, стоявших вокруг дубового стола. Ник стоял, опершись о стойку, отгораживавшую плиту от остальной части кухни.
Скотт поднял глаза и увидел Келли. На мгновение в его взгляде появилось торжество. Лицо Келли залила краска смущения. Больше всего в этот момент ей хотелось вернуться в комнату и закрыть за собой дверь. Скотт показал на нее пальцем:
— Это все она виновата.
— Скотт... — Ник взглянул на нее. — Я объяснял ему про твою аллергию.
— Я слышала. — Келли присела на стул напротив мальчика. «Господи, помоги мне достучаться до него», — молила она. — Мне очень жаль, Скотт. Я люблю животных, но никогда не могла их иметь. Как это скверно, что из-за меня вам пришлось отказаться от Санди.
Ник посмотрел на своего старшего сына:
— По крайней мере вы можете видеть его сколько угодно. Он ведь будет у Марка.
— Но это не одно и то же, пап. Как ты не можешь понять? — Мальчик вскочил, в сердцах оттолкнув стул, отчего тот с грохотом отлетел к стене. — Господи Боже мой...
Услышав это, Келли вскинула голову и перекрестилась. Она хотела было сделать замечание, но решила, что момент не слишком подходящий.
— Прекрасно. Из-за тебя выгнали из дома мою собаку. Может быть, мне нужно последовать за ней? — Карие глаза Скотта глядели на нее с холодной враждебностью.
Ник напрягся:
— Скотт, я рассчитывал, что ты будешь подавать пример Брэду.
— М-мне, па?
Ник удивленно взглянул вниз. Он и не слышал, как младший сын вошел в кухню. Брэд, обычно такой озорной и шумный, теперь серьезно смотрел на отца доверчивыми карими глазами, будто говоря: «Я знаю, что ты все уладишь, папа». Ник глубоко вздохнул и положил руку на плечо сына.
— Санди должен уйти. Да, папа? — Ник мрачно кивнул.
— Я д-думал об этом, это ничего. Я, к-конечно, буду скучать по нему, но я не хочу, чтобы т-тетя Келли снова заболела.
— Я тоже. — Ник улыбнулся, нежно взъерошив волосы мальчика.
Келли пересекла кухню и нагнулась, так что ее глаза оказались вровень с глазами Брэда.
— Мне так жаль, миленький. Я бы все отдала за то, чтобы собака могла остаться.
Мальчик кивнул и быстро отвернулся. Он подошел к кухонной стойке и схватил печенье. Когда он выходил из комнаты, две слезинки текли по его щекам. Скотт вылетел из кухни вслед за ним.
— Это ужасно, — вздохнула Келли. — Мне так хотелось, чтобы они меня приняли. А теперь... нужно считать за счастье, если они вообще будут со мной разговаривать.
— Просто необходимо время. Эта собака у нас не так давно. Я принес ее после того, как Мери-Бет... Если бы знал, что у тебя аллергия, я бы не взял Санди в дом.
— Об этом никогда не заходила речь, так что ты не мог знать.
Ник изучающе посмотрел на Келли.
Ее рыжие волосы, собранные сбоку, стали, как показалось Нику, длиннее, чем раньше. При каждом движении они мягко скользили по ее ушам, белой тонкой шее... Келли неуловимо изменилась с тех пор, как оставила монастырь, — стала моложе и мягче, что ли. Будто кто-то перевел часы назад. Она выглядела так же, как в то время, когда он впервые ее встретил. Он не был к этому готов.