Стивен вздохнул и полез в карман за бумажником. В этот момент в лице матери Эдди промелькнул какой-то испуг:
— Стиви, сынок… Эдуардо обязательно отдал бы тебе те деньги… если был бы жив… обязательно бы отдал… но сейчас, ты знаешь… — Она запнулась и снова замолчала.
Стив с недоумением посмотрел на нее:
— Какие деньги?
— Ну… те пять тысяч… за которыми приезжала твоя жена.
— Шейла?! Когда это было?
— За неделю до того проклятого дня… — совсем тихо произнесла она.
Стив был настолько потрясен услышанным, что так и застыл с бумажником в руках. И более всего — тем, что мать Эдди видит сейчас в нем неумолимого кредитора!
— Тетушка Эмили, Эд мне ничего не должен, — медленно проговорил он, — и никогда не был должен. Это я его должник… навсегда!.. — Он торопливо вывалил на стол все содержимое своего кошелька: — Вот, это для вас… пожалуйста, возьмите. Эдди… — Стив так и не смог выговорить «был», — Эдди — самый дорогой человек для меня! Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.
Эмилия Мартинес недоверчиво посмотрела на лежавшие на столе доллары, сдержанно поблагодарила, но Стив понял, что эти деньги для нее сейчас, может быть, как вода в пустыне.
Все молчали, и в комнате стояла такая тишина, что слышно было только жужжание большой черной мухи, которая судорожно крестила пространство над столом и, не найдя себе пристанища, взмыла, наконец, к потолку. Комната была почти пуста, но несмотря на это, сейчас она стала казаться Стивену, наоборот, слишком тесной — тесной и душной!
Он сидел, глядя прямо перед собой, и сосредоточенно думал, пытаясь восстановить реальный ход событий. Во всем, что он услышал, особенно поразило его то, что названная сумма в пять тысяч долларов в точности совпадала с суммой штрафа, который ему присудили тогда за драку с братом Шейлы Вэлом. Получалось, будто Шейла ездила к Эду, чтобы занять у него деньги?.. Но дело в том, что деньги у Стива как раз тогда водились. Более того, штраф был к тому времени уже выплачен.
Стив даже не помнил в точности, чтó они не поделили с Вэлом Боноски. Вэл частенько наведывался к своей сестренке в первые месяцы после ее замужества, и Стив, естественно, не имел ничего против. Оба они немного выпили тогда. Шурин знал, что Стива легко вывести из себя, и стал в тот вечер, потехи ради, заводить его. В результате Стивен так врезал Вэлу, что до дома тот добрался на четвереньках, со свернутым на сторону носом.
Стив забыл о ссоре очень быстро, но не забыл о ней Вэл. Кроме того, что Вэл сделал все, чтобы упрятать зятя за решетку, и отсудил у него тогда кругленькую сумму на лечение, его с тех пор не покидала мысль круто отомстить Стивену. Но все это было еще задолго до гибели Шейлы…
В итоге, когда произошла трагедия с Эдди, Стивен отбывал свой последний из шести месяцев за драку с Вэлом. Можно было, конечно, сразу выйти под залог или еще как-нибудь полюбовно договориться с судом, но Стив не пожелал больше платить ни цента и предпочел отсидку, тем более срок был невелик. Он даже не сразу узнал о случившемся, потому что Шейла «забыла» ему об этом сказать!
Зачем Шейла тайком от него ездила к Эду? Что ей было нужно? Почему Эд сам не позвонил ему? При желании не составило бы труда связаться с ним и в тюрьме. Стив терялся в догадках: что-то не состыковывалось в этой череде событий, каких-то деталей — решающих деталей — недоставало. Одно виделось ясно: поездка Шейлы, деньги, гибель друга — все это звенья одной цепи. Здесь была какая-то хитрая ловушка, подготовленная, расставленная и захлопнутая его женой.
И вот теперь, сидя рядом с матерью погибшего друга, Стивен представил свою жену, ее яркую, вызывающую красоту, и в первый раз произнес фразу, которую повторял потом регулярно, до тех самых пор, пока она не обратилась в страшную реальность: «Я убью ее!» — прошептал он.
— Ты что-то сказал? — отозвалась мать Эдди.
— Нет-нет… ничего.
— Ты знаешь, Стиви, все это произошло так быстро… как несчастный случай… Ну что поделаешь? Значит, на то воля Божья… — губы тетушки Эмили сжались: — Лало[2] был мой первенец… Из всех — самый любимый…