Наиболее могущественной из пяти семей мафии была семья Гамбино. Как и остальные семейства, она уходит своими корнями к сицилийским эмигрантам в Соединённые Штаты, обрётшим богатство и власть, терроризируя сперва своих товарищей-эмигрантов, а затем полностью всех соседей и города. В первых попытках дать бой мафии, в 1946 году американское правительство депортировало знаменитого мафиози Чарльза «Счастливчика» Лучано, отправив его обратно на Сицилию, где он быстро придал энергии и реорганизовал мафию на том острове, укрепив трансатлантическую связь между преступными организациями, что на десятилетия поспособствовало процветанию торговли героином. В центре той торговли наркотиками в 1970-х и 1980-х стоял человек по имени Джон Гамбино, влиятельный сицилийский представитель, служивший «каналом» или связью между семьями сицилийской мафии и семьёй американских Гамбино, в которой он был старшим руководителем.
Мне повезло поучаствовать в деле против этого «канала» и семьи Гамбино в качестве одного из двух обвинителей в деле «Соединённые Штаты против Джона Гамбино». Это дело начинали два других прокурора, которые отошли в сторону по личным причинам. К тому времени я поднялся в отделении до должности руководителя и привлёк к работе над этим делом ещё одного прокурора, Патрика Фитцджеральда, своего близкого друга со времён учёбы на юридическом факультете. Окончивший юридическую школу Гарварда, Пат был сыном ирландских эмигрантов и вырос в маленькой квартирке в Бруклине. Его отец работал швейцаром, и Пат иногда подменял его, когда возвращался домой из школы. У него были острый ум и полное отсутствие претензий, вот почему у него не было проблем с тем, чтобы валяться у нас на диване — позаимствовав наше пиво — в пляжном домике в Нью-Джерси, который я с несколькими друзьями арендовал на время летних каникул на юридическом факультете.
Фитцджеральд устроился на работу в офис окружного прокурора Соединённых Штатов в 1988 году, годом позже меня, и меня назначили присматривать за ним во время его первого федерального уголовного процесса с участием присяжных. Он был легендарным неряхой с поразительной памятью. В его судебной тележке — модифицированной тележке для покупок, используемой для перевозки документов и вещественных доказательств в суд и обратно — я увидел небрежную стопку ключевых документов по делу. — «Давай-ка разложи их по папкам», — наставлял я. Он кивнул. Вернувшись позже, я увидел, что он положил каждый документ в неименованную папку для бумаг и вернул их в стопку. Так или иначе, он всё ещё знал, где находился каждый документ.
К тому времени, когда подоспело дело Гамбино, мы оба уже были прокурорами-ветеранами и обсуждали по телефону возможных напарников для него, поскольку для дела Гамбино требовались два обвинителя. Я не входил в число кандидатов, поскольку моя семья планировала уехать из Нью-Йорка. Моя жена Патрис больше привыкла к кукурузным полям своей родной Айовы и зелёным пригородам северной Вирджинии, и годами лишь терпела Нью-Йорк. В начале нашего брака, когда подвернулась возможность поработать на Руди Джулиани, я изменил своему обещанию, что мы будем растить детей в Вирджинии. Так что Патрис и я шесть лет прожили в пригороде Нью-Джерси, сперва в квартирке размером с коробку для обуви над магазином по продаже велосипедов, затем в скромном арендованном доме на две семьи. С двумя нашими подраставшими дочерями полдома стало слишком тесно.
Пока я стоял на кухне и беседовал с Фитцджеральдом, Патрис слушала конец моего разговора. Внезапно она вмешалась, попросив меня повесить трубку, поскольку ей нужно было поговорить со мной. Я сказал Пату, что перезвоню.
— Это звучит как дело всей жизни, — сказала она.
— Так оно и есть, — ответил я.
— Я останусь ради этого. Я останусь ради того, чтобы ты взялся за это дело вместе с одним из своих лучших друзей. Перезвони и скажи, что ты нашёл ему напарника. — Мы отложили наш переезд на год.
* * *
Пат и я провели месяцы, изучая это дело и мафию. Мы начали с того, что поговорили с одним человеком в Соединённых Штатах, лучше всех знавшим Коза Ностру. К счастью для нас, его кабинет находился дальше по коридору от нашего. Кеннет Маккейб являлся бывшим детективом полиции Нью-Йорка, устроившимся на работу в офис окружного прокурора Соединённых Штатов на Манхэттене в качестве следователя в самом начале войны с мафией. Добрый гигант, ростом метр девяносто и весом более 113 килограмм, с грудным голосом и отчётливым нью-йоркским акцентом, Кенни знал каждого члена мафии по внешности, имени и кличке. И знал он всё это потому, что свыше двадцати лет в департаменте полиции Нью-Йорка, а затем офисе окружного прокурора Соединённых Штатов он руководил бесконечными наблюдениями за свадьбами, поминками и похоронами, а также провёл сотни опросов членов мафии и ренегатов.