Обыкновенно звонкий голос молодой девушки звучал теперь печально, а ясные глаза как-то особенно серьезно смотрели на профессора, который не отвечал ни слова, но не отрывал взора от молодой девушки.
После довольно долгого молчания Дора продолжала:
– Когда я вижу, как загораются синие глаза Фриделя, когда он только слышит что-нибудь о живописи, то мне всегда вспоминается мой питомец – его чахлый вид вначале и чудные цветы потом.
Снова наступила пауза, затем Норманн совершенно изменившимся голосом проговорил:
– Гм… я об этом подумаю…
Дора поднялась и взяла папку с рисунками.
– Сделайте это, профессор. Сегодня я выслушала очень злобную „точку“, а завтра хочу услышать на прощание такое же сердитое „да“. Спокойной ночи!
Тут раздался cнова тот задорный смех, который обычно злил профессора, но к которому он вдруг прислушался, как к музыке. Не дожидаясь ответа, девушка убежала и исчезла в домике.
Норманн в течение нескольких минут неподвижно смотрел ей вслед, затем запустил обе руки в волосы, – это было его любимым жестом, но на этот раз последний как-то неприятно подействовал на него.
– Неужели у меня действительно такой вид, как намалевал этот проклятый мальчишка? – пробормотал он. – И еще за это я должен дать ему возможность учиться? Как это она рассказала эту историю с розовым кустом? Так и хотелось взять ее и… – он остановился в полном ужасе от невероятной мысли, зародившейся в его мозгу, и яростно постарался тотчас же отделаться от нее. – Глупости! Когда я весной приеду в Гейдельберг, она уже будет давно помолвлена. Студенты ведь все за нею ухаживают, а господа доценты следуют их примеру и притом с „серьезными намерениями“. Черт побери их! Я с удовольствием свернул бы шею всей этой компании, – злобно закончил он, сделав при этом движение рукой такое, что Фридель, входивший в эту минуту в беседку, испуганно отскочил, воскликнув:
– Господин профессор!
– Это к тебе не относится, нечего пугаться, – буркнул Норманн. – Иди сюда!
Мальчик повиновался.
– Фридель, завтра профессор Гервиг с дочерью уезжают, ты сейчас же отправишься и принесешь мне…
– Букет! – радостно докончил Фридель.
– Дурак! Что я буду делать с букетом? – оборвал его Норманн. – Что ты болтаешь глупости? Поди и купи мне банку помады для волос!
– Помады? – повторил Фридель, оцепенев от изумления.
– Ну да!… Разве здесь, в этой норе, не найти ее?
– Может быть, есть… в мелочной лавке.
– Ну, так ступай в мелочную лавку.
Фридель все еще никак не мог освоиться с таким невероятным поручением и даже спросил:
– Большую или маленькую банку помады купить?
– Самую большую, какая только есть. Ну, отправляйся! Постой, что у тебя там под курткой?
Мальчик покраснел до корней волос и поспешно запахнул куртку, из-под которой выглядывало что-то голубое, что он хотел спрятать, но профессор заметил и отнял у него эту вещь.
– Что это значит? Ведь это вуаль со шляпы барышни Доры, которую ты только что относил домой? Как она попала к тебе?
Этот вопрос еще больше смутил мальчика. Он виновато опустил глаза и пробормотал:
– Барышня завтра уезжает… и я думал… я хотел…
– Что ты хотел? – настаивал Норманн.
К Фриделю между тем вернулось мужество, и он с оживлением начал болтать:
– Барышня была так добра ко мне и сказала, что не забудет меня в Гейдельберге. Но Гейдельберг так далеко, она меня, наверное, забудет. Тут я вспомнил, что тогда на горах рассказывал Сепп об охотнике, укравшем вуаль. Сепп говорил, что это действительно и в наше время, надо только попробовать… но только ее надо непременно украсть… Вот я и украл!
– Глупый мальчишка! – с негодованием воскликнул профессор. – Ты ведь городской житель и веришь таким нелепостям! Ты сейчас же пойдешь к барышне и отдашь ей вуаль… Впрочем, нет, я сам сделаю это и расскажу ей, как ты глупо ведешь себя.