Раздевшись, я ни на секунду не задержался в обществе приятелей, жаждущих поговорить со мной, – зачем мне было простужаться, оставшись без одежды? – обменялся не то чтобы деланными, но мимолетными приветствиями и поспешил в душевую, где отдал себя под долгожданную защиту горячей воды. Не обращая внимания на ворчание галисийца: «Больше трех минут – тройной тариф», – я стал переговариваться с Мак-Дугалом через стену кабинки. Окутанные облаками пара, мы обсуждали, посредством крика, наших одноклубников, возможные варианты сыгранной партии. Неожиданно Мак-Дугал сказал:
– Поздравляю, приятель. Подцепил толстушку.
С каким бы презрением я ни относился к вульгарностям подобного рода, сказанное мне польстило. Одевшись, я отыскал Мак-Дугала, надеясь выпить с ним чаю.
– Я еще задержусь, – послышалось в ответ. – Меня не жди.
Он явно хотел сыграть роль учтивца. Я промолчал, не желая лишних объяснений.
Спустившись в столовую, я сел за один из маленьких столиков – по счастью, свободный, – заказал крепкого горячего чаю, тосты и десерт. Первая чашка уже начала оказывать благотворное действие, когда чья-то рука, легшая на мое плечо, заставила меня прервать поглощение тостов.
– Я не помешаю? – Слова Марго звучали до невозможности серьезно.
Простодушие этой девицы побуждало меня попеременно то окружить ее заботой, то задеть побольнее. Маленький психолог-всезнайка – тот, что сидит в каждом из нас, – нашептывал, что здесь не обходится без желания. Я охотно воображал Марго в виде округлого золотистого плода: колоссальной сливы, громадного чувственного персика или абрикоса.
Ее общество не досаждало мне. Находясь в довольно-таки скользком положении, мы нашли общий язык, наперебой требуя добавки десерта, тостов и чая. Мы поглощали все это в дивном согласии: я набивал желудок по причине болезни, она – по ненасытности, изначально свойственной тучным людям.
Развалившись за столиком, мы все еще отдувались, переваривая пищу, когда перед нами возник Модуньо. Благодаря умению напевать, в итальянской манере, сладкие парагвайские и карибские песенки он сделался сказочным Дон Жуаном, настоящим соловьем клуба. В тот день Модуньо облачился в нечто вроде белого скафандра с довольно-таки глубоким вырезом на груди. Не понимаю, как я узнал его в этом шарообразном одеянии. Пикантность ситуации была в том, что он меня не узнал. По крайней мере, он прошел мимо, не поглядев в мою сторону. То, что он не поприветствовал сидевшую рядом женщину, еще можно было простить, но меня? Я едва сдержался, чтобы не запеть партию для тенора из «Все сошли с ума».
– Я ухожу, – заявил я.
– Вы на машине? Не подвезете меня? – спросила Марго.
Если ты ее не проломишь, сказал я про себя. Когда мы вышли вдвоем, весь клуб в молчании смотрел на нас. В приступе мужской гордыни мне подумалось: «Я шествую под руку с королевой».
Пока заводился мотор, шлагбаум переезда опустился перед самым нашим носом. Я выбрал дорогу через парк. Примерно минуту разговор вертелся вокруг достоинств моей машины. «Лучшей нельзя и желать!» – повторяла Марго, упираясь головой в крышу. Как и следовало ожидать, когда мы оказались в довольно глухом и темном уголке парка, девица сообщила, что я заслужил награду. Я обернулся к ней. Гнусная и понимающая ухмылка исчезла с моих губ при виде абсолютной невинности, написанной у нее на лице. Я, не теряя хладнокровия, покрыл ее поцелуями. Она стонала, как будто мы были уже в постели. В подходящий момент такие стоны – награда для мужчины, тогда же они сбили меня с толку слишком ранним и бурным появлением. Окажусь ли я на высоте? Но и на этот раз я не растерялся. Марго была слишком светловолосой, слишком большой и слишком нежной; поэтому я решил отвезти ее в один из отелей за Сельскохозяйственной выставкой.
Не приписывая себе невообразимых подвигов, скажу тем не менее, что внутри отеля все пошло как надо. Больше всего это напоминало многократное погружение в воду с головой и заставило меня совсем позабыть о простуде. Позабыть совершенно; я, должно быть, допустил не одну неосторожность, так что к утру, хотя я пытался глотать без усилия, мой голос из довольно звучного превратился в сдавленный шепот. Неудивительно, что в припадке раздражения я свалил всю вину на Марго: обвинять самого себя – ненормально и не дает удовлетворения. Все же считать Марго демоном, посланным с целью увековечить мою простуду и свести меня в могилу, было с моей стороны несправедливо. Новость, ждавшая меня в гараже, только усилила раздражение. Моя машина стояла, слегка наклонившись вправо. «Парнишка со шляпой набекрень», – весело подумал я, не сообразив сразу, что произошло. В мастерской механик заявил:
– Повреждена рессора. Нужна замена.
В субботу телефон трезвонил так, что я вскакивал поминутно. Марго звонила, не слышала меня, бросала трубку, звонила снова. Я пытался объяснить этой дуре, что потерявший голос человек не очень-то способен к разговору. Бесполезно: Марго обрывала связь, как если бы я не говорил вообще.
В то утро я почувствовал себя лучше и добился того, что Марго меня наконец расслышала. Она немедленно сообщила:
– Хочу сказать, что в тот вечер ты был неподражаем.
– Да и ты не отставала.
– Нет-нет, я о другом. О том вечере, когда ты сдал партию. По-моему, я недостаточно тебя вознаградила.
– Не бери в голову. Ты дала мне больше, чем нужно. (Отмеряла коробами, прибавил я мысленно).
– Когда мы увидимся?
Мои отговорки не умерили ее пыла, и я покорился, устав от разговоров.
– Ну хорошо, можно отправиться в Тигре, – дал я наконец свое согласие. – Пропустить по рюмочке.
– Где встречаемся?
– Сегодня я без машины, – в моем голосе звучала досада. – Не знаю, как случилось: машина со сломанной рессорой, а я без голоса. Цена славы[4], – заключил я ободряюще.
Марго родилась через много лет после премьеры фильма и поэтому пропустила намек мимо ушей.
– Значит, поедем поездом? – спросила она.
Посмотрим, насколько ты тверда в своем решении меня вознаградить, подумал я.
– На поезде или как хочешь, но каждый добирается по отдельности, – последние слова я отчеканил с особенной четкостью. – Ты занимаешь свободный столик в каком-нибудь кафе на Луханской набережной[5] и терпеливо, как умная девочка, ждешь меня. Я появлюсь во время вечернего чая.
4
5