К удивлению Гордеева, Кирилл Александрович, по мере того как говорил о своей дочери, преображался на глазах. Голос его стал громче и тверже, в глазах за толстыми стеклами очков вспыхнули огоньки.
— Пожалуйста, поймите, Диана не могла сделать ничего подобного… Главное — найти ее, и вы сами все поймете… Я заплачу вам любую сумму! Только найдите и спасите Дианочку от этого кошмара!..
— Насколько я понял, ее поисками уже занимаются и официальные органы, и «Глория»… Поверьте, у них в этом отношении куда больше возможностей, чем у меня. Адвокаты…
— Но, — перебил его Гроднев, — Слава сказал, что у вас большой опыт адвокатской практики, что вы к тому же блестящий следователь!..
— Кирилл, — поспешно вставил Грязнов-старший, — чтоб не забыть: на то, что тебе сказали в УВД, можешь плюнуть, дело уже не у них. Я же обещал тебе, что займусь этим, и, как видишь…
— Да-да, конечно… — Вид у Гроднева снова сделался растерянным, он вдруг обмяк, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. — Простите… Сколько я должен вам заплатить? — Он вопросительно посмотрел на Гордеева.
— Во-первых, не совсем мне, — мягко произнес тот. — Я работаю в десятой юрконсультации, на Таганке… Там мы с вами завтра и встретимся. Заключим, как положено, договор, оформим ордер на защиту, обговорим сумму, которую вы переведете на наш счет… Считайте, что я уже начал работать по вашему делу — непосредственно с этой минуты…
— Кирилл, — вмешался Грязнов-старший, — ты ничего не ешь и, что самое ужасное, не пьешь! Тебе совершенно точно необходимо расслабиться!
— Ты же знаешь, — их гость непроизвольно поморщился, — я не выношу алкоголь… Юрий Петрович, я буду у вас в консультации завтра во сколько скажете. Спасибо вам огромное, что согласились, что…
— Спасибо лучше сказать Вячеславу Ивановичу, — усмехнулся Гордеев. — Это он у нас верный друг и товарищ, всегда готовый удружить родному человечку…
На самом деле он не мог не признать, что где-то, в чем-то Грязнов-старший был, несомненно, прав: три с лишним недели «расслабухи» и безделья — это и впрямь слишком для столь предприимчивого и энергичного господина, каким считал себя втайне и сам адвокат. Да и каким действительно являлся. А уж депрессия, способная возникнуть по этой причине, одним воспоминанием о ней, случившейся с Юрием Петровичем в не столь отдаленном прошлом, вгоняла его в дрожь… К тому же дело Дианы Гродневой — он это чувствовал всей своей адвокатской шкурой — было незаурядным, несомненно интересным: так уж вышло, что за всю его практику — как следовательскую, так и в качестве адвоката — Гордееву ни разу не доводилось сталкиваться с вип-проституцией, вообще ни с одной из представительниц этих высококлассных ночных фей…
— Интересно… — пробормотал он нечаянно вслух. — Интересно…
Вячеславу Ивановичу при этом очень захотелось рассмеяться. Но вместо этого Грязнов-старший сдержался и сделал вид, что ничего не слышал.
Июнь, 2001 г. Диана
Полуденное солнце пробилось-таки сквозь неплотно сдвинутые шторы и медленно, но верно двинулось по комнате, явно преследуя конкретную цель — пристроиться своим тоненьким лучиком на носу крепко спавшей обнаженной девушки, раскинувшейся на широкой софе поверх шелкового покрывала. Даже в таком виде — с плотно сомкнутыми веками, приоткрытым ртом и раскинутыми руками — Диана Гроднева была необыкновенно хороша.
Правильное овальное личико с высокими скулами, свежие пухлые губы, за которыми поблескивала ровная полоска зубов, длинные и густые волосы цвета старой меди, завитые в мелкие кудряшки-спирали, небрежной копной разбросанные по подушке. Но главным достоинством девушки, несомненно, была кожа — удивительно гладкая, белоснежная, почти прозрачная… Даже у рыжеволосых красавиц такая встречается редко. Тем более всего-то в неполные семнадцать, в сущности еще подростковые, когда большинству девушек приходится бороться за чистоту своей кожи самым нешуточным образом.
Однако, глядя на ее крепкую полную грудь и удлиненные, прекрасной формы бедра, вряд ли кто-либо предположил, что Диане Гродневой нет и семнадцати лет: выглядела она юной, но вполне сформировавшейся женщиной — да, в сущности, так оно и было.
Между тем солнечный луч свое дело сделал. Диана поморщилась, резко дернулась и чихнула, одновременно сев на сбитой в комок за душную июньскую ночь постели. И лишь после этого разомкнула наконец густые темные ресницы, бессмысленно глянув перед собой. Глаза у нее оказались ярко-голубыми. Именно так — вначале садясь в постели, а уж потом их открывая, она просыпалась с самого детства, чем всегда необыкновенно умиляла своего отца…