— Минерва всегда была большой пессимисткой, — пояснил Портер. — Она адвентистка Седьмого дня. Вы понимаете, что я хочу сказать.
Нет, Артур ничего не понимал, разве что миссис Портер была отвратительной сектанткой, и что он был прав, возненавидев ее с первого взгляда.
— Вот увидите, Филомена, еще несколько лет, и если мы не выставим защиты, тайные легионы папы наденут на нас ярмо.
Портер тяжело вздохнул: он уже сто раз слышал эти речи и даже не давал себе труд на них возражать. Заметив лучики иронии во взгляде Артура, он понизил голос:
— Не обижайтесь. Минерва — человек страстей. Главная мудрость жизни заключается в том, чтобы дать грозе пройти стороной. Мы увидимся в университете, я там время от времени читаю лекции о новостях внешней политики. Буду рад поговорить с вами. Молодые европейцы вашего возраста должны понимать политику Соединенных Штатов.
— А США должны понимать европейскую политику.
— Это сложнее, когда ты стоишь на позиции силы, но не надо забывать, что мы все бывшие европейцы.
— Не все!
— Еще одна проблема! Мы поговорим о ней, но не при миссис Портер, у которой на этот счет вполне сложившиеся взгляды. Надеюсь, вы любите десерты. Это грань моего естества. Я не могу остаться без сладкого, это я-то, которого представляют хладнокровным исполнителем грязных поручений президента. Метрдотель, будьте добры — тележку с десертами!
Артур никогда не забудет похотливое чревоугодие Портера, когда перед ним поставили полную тарелку профитролей. Презрительные протесты Минервы перед этим покушением на диету ее мужа потонули в общем шуме.
После обеда с Портером Артур заметил Жетулиу в курительной с игроками в бридж, а потом обнаружил, что может позвонить из своей каюты Аугусте, которая должна быть одна.
— А, это ты? — сказала она с притворным удивлением.
— А кто же еще это мог быть?
— У тебя такой же голос, как у отца Гриффита.
— Не стыдно вам с Элизабет развращать служителя Бога, который еще никогда не имел дела с порождениями Дьявола?
— Вот именно! Пусть потренируется, пока еще не попал в Америку, где его добродетель будет подвергаться огромной угрозе.
Какая актриса! Однако, как только зрителей становилось больше трех, она замыкалась в себе, словно цветок мимозы, и ее выразительное лицо, всегда готовое к смеху или к слезам, настолько теряло свою одухотворенность, что, расставаясь с ней, те, кто ее не знали, жалели Жетулиу, ведь у него не такая блистательная сестра, как он сам. Зато, переговариваясь по телефону, переглядываясь за столом, идя рядом с Артуром по прогулочной палубе и тяжело опираясь на его руку, так что он почти ее нес, она с редкостной живостью пускала в ход целый арсенал орудий обольщения, и даже опытный или попросту пресыщенный мужчина быстро понимал, что не может им противиться. Артур еще не знал (он поймет это позже, много позже), что привлекательность Аугусты была привлекательностью опасности, ощущением, которое никогда не вызывала даже такая соблазнительная и умная молодая женщина, как Элизабет.
— Артуро, ты где? О чем ты грезишь?
— О тебе.
— Среди бела дня! Подожди… я задерну занавески.
— Нет у тебя занавесок.
— Откуда ты знаешь?
— У меня такая же каюта, как у тебя. Мы живем на подводной лодке.
Она испустила длинный вздох и замолчала.
— Что-то не так?
— Я думала, что ты несерьезный. Что ты делал на палубе с Элизабет, в полночь? С нее слетела фуражка, а ты даже не вызвался за ней нырнуть.
— Я колебался несколько секунд… А потом было уже поздно.
— Я вешаю трубку. Жетулиу сейчас вернется и придет в ярость от того, что я разговариваю с тобой, когда его нет.
— Жетулиу играет в бридж с тремя американцами в курительной.
— Опять! О господи, он нас разорит!
Она ни о чем не догадывается? Или подыгрывает? В отношениях брата и сестры была неясность. Не то чтобы они выглядели хоть немного двусмысленными, но если, когда им ничто не угрожало, их связь ослабевала вплоть до безразличия, при возникновении малейшей опасности они вновь стояли друг за друга горой.
— Самое ужасное, что он больше не сможет каждый вечер дарить тебе розу для платья.
— Я это предусмотрела. Перед отъездом я заранее заплатила за пять роз на пять вечеров. И хорошо сделала. Представь себе, сегодня ночью я поставила свою розу в воду в стакан, а поутру ее там уже не было. Не правда ли, невероятно?