— У вас еще есть круассаны? — спросил Артур.
Она блаженно улыбнулась, узнав его.
— Два или четыре?
— Два.
— Вам повезло, у меня как раз осталось ровно два. Значит, вы сегодня один?
— Боюсь, что да.
— Я тозе как вы, не люблю быть одна.
Из глубины лавки доносились пронзительные крики:
— Due mascalzoni! Due, mi ascolta filio!
— Si mama, sienta sel5
Продавщица улыбнулась.
— Это узе не в пелвый лаз. Вы были в отпуске?
Не станет же он ей исповедоваться, хотя и было бы приятно почувствовать себя в этом городе, раздутом, как людоед, жителем маленького поселка, где все все про всех знают.
День завершился у Янсена и Бруштейна. Тот второпях принял Артура в своем кабинете.
— У меня для вас мало времени. Портер мне рассказал. Такие вещи не выразить словами. Если приедете на Рождество, позвоните мне. Мы проводим праздники в Нью-Джерси. Бегония очень мило обставила небольшой домик. Она будет рада снова вас увидеть. Вы произвели на нее наилучшее впечатление. Как только сдашь трудный экзамен — дверь открыта. Простите, что принимаю вас впопыхах. Я вас не ждал. На Рождество поговорим подробно о нас обоих.
Он проводил его до двери и удержал за руку.
— Да, кстати, помните. Случилась очень смешная штука. Та амазонская компания, которую купил этот Соуза. Так вот, нефти не было. Нет. Ни капли. Зато нашлось месторождение изумрудов. Целое состояние. Г-н де Соуза перепродал свои акции. Что называется, ловко сработано. Не будем жаловаться. Он доверил нам свои дела. Разве мы его не поддержали? Занятный человек! Похож на хищную птицу. Вчера он мне позвонил и объявил, что женится. С большой помпой, в Акапулько, как кинозвезды и беглые мошенники. Да о чем это я… он, наверное, вас пригласил. 0н ведь вам этим обязан.
— Видно, у него короткая память.
— Постойте, приглашение… Он привезет гостей чартерным рейсом и оплатит неделю в гостинице. Он женится на бразильянке.
— Во всяком случае, я не могу. Через неделю начинаются занятия.
— Не пропадайте. Будете уходить — отвлеките от дел Заву. Я думаю, она будет рада с вами поговорить. Это исключительная девушка, у нее большое будущее. Жаль, что она внешне несколько непривлекательная. Не обращайте внимания на других. Они вас уже забыли.
Он не ошибся. Его бывшие коллеги, наводившие порядок на столах, говорившие по телефону и разбиравшие телексы в ротонде, едва его узнали. Только один из них встревожился:
— Вы вернулись?
— Нет, не бойся, старик.
Зава заканчивала телефонный разговор. Она сделала ему знак сесть напротив. Горизонт Нью-Джерси окрасился розовым предвечерним светом, отразившимся в темных водах Гудзона. Зава повесила трубку.
— Бруштейн меня предупредил, что вы зайдете к нам перед отъездом в Бересфорд. Мне рассказали… Сочувствую вам…
— Откуда он узнал?
— Алан Портер часто звонит. Почти каждый день. Вас не было рядом, когда ей стало плохо?
— Нет! Теперь буду терзаться угрызениями совести до конца жизни.
— Простите! Наверное, вы предпочитаете не говорить на эту тему. Хотя вам сейчас не до этого, знайте, что меня будут оперировать в будущем месяце. Хирург дал мне рассрочку на три года. Я не упущу свой шанс. Когда вы вернетесь в Нью-Йорк?
— В конце октября, моя подруга ставит пьесу.
— Мы обязательно увидимся, я уверена.
Хорошей новостью было отсутствие Жетулиу в Бересфорде. Строили предположения. Валяется ли он, мертвецки пьяный, на пляже в Акапулько после свадьбы своей сестры или же университетские власти пронюхали о его кратком пребывании в тюрьме по причине, которая, в общем, казалась большинству студентов довольно безобидной? Сказать, что о нем жалели, было бы преувеличением. Многие помнили о более чем сомнительных партиях в карты. Никто не уличил его в жульничестве, но все были убеждены, что его постоянное везение было как-то связано с неким договором с пиковой дамой. Его элегантность ослепляла, его спесь внушала робость, его претензии выводили из себя, однако преподаватели снисходительно относились к этому одаренному молодому человеку, который не снисходил до того, чтобы пользоваться своими дарованиями и лениво переживал весьма дорогую учебу. Как и всякое любопытство, это тоже быстро угасло, и уже через две недели после начала учебного года никто не говорил о Жетулиу, о его роскошном «Корде-1930», о его крылатке, его сестре и Элизабет, приезд которой на бал сильно поднял его авторитет. Артуру было только лучше. После двух недель в Ки-Ларго, драматичного возвращения в Париж, начал с чистого листа и замкнулся в работе, чувствуя, что тут, по меньшей мере, он возьмет реванш. Ему оставалось долго и неспешно рассуждать о приливах женской искренности. Неисчерпаемый сюжет.