В Севилье, в другом году — неважно, до или после ужина или фильма: произвольное распределение проживаемого им времени застыло, и для того, что касается лично его, нет ни настоящего, ни прошлого, — итак, в Севилье, в Провинциальном музее изящных искусств Артур, сопровождавший Бруштейна, остановился как вкопанный перед мало известным произведением Сурбарана. Бруштейн, кстати, подтвердил, что оно мало ценится и что даже его подлинность ставится под сомнение. Святая Доротея, стоящая в профиль, как на египетских фресках, держа фаянсовую тарелку с тремя (не очень свежими) плодами хурмы, в просторном платье из фиолетовой тафты, стянутом поясом на талии, с желтым шарфом с черными полосами, охватывающим грудь, — святая Доротея была невероятно похожа на Аугусту в юности. Это сходство тем более бросалось в глаза, что художник прикрыл ей грудь газовой тканью, которая, вплетенная в волосы на затылке, развевалась за спиной, приподнятая легким ветерком из невидимого окна, наверняка раскрытого навстречу солнечным лучам, отражаемым тафтяным платьем. Аугуста обожала газовые шарфики, коллекционировала их — белые, розовые, красные — и любила закутываться в них по вечерам, когда обнажала плечи. Больше, чем простое подобие черт, профиль святой Доротеи волновал сосредоточенным выражением — как у Аугусты в трудные моменты жизни, когда она вдруг рассеивала тучи раскатом смеха, таким же неожиданным, как и ее внезапное погружение в себя, на расстоянии нескольких световых лет от тех, кто с ней говорит.
Очарованный этим одновременно реальным и вещим портретом, Артур приходил в Провинциальный музей каждое утро, пока гостил у Бруштейнов. В конце концов, он провел Святую неделю в Севилье больше с Доротеей Сурбарана, чем со своими друзьями, так что Бруштейн, всполошенный Бегонией, которая более чутко, чем он, реагировала на отсутствие и рассеянность их гостя, встревожился:
— Артур, вы сам не свой. Вас преследует какая-то мысль, которая от меня ускользает. Я бы хотел вам помочь.
Тогда Артур, который никогда ничего не рассказывал, вдруг заговорил о Мендосе, о Соузе, рассказал другу всю эту историю. Он испытал громадное облегчение, которое сменилось кратковременной тревогой: не избавится ли он от этой муки, которую скрывал столько лет, если признается в ней, как больные, которые уходят излеченными от психоаналитика, сознавшись, что мечтали спать со своей мамой или втыкали иголки в куклу своей сестренки? По счастью, этого не случилось: боль была все еще здесь, и это делало его отличным от других.
— Соуза разорен, — сказал Бруштейн. — Ну, в общем, разорен, как другие дельцы его типа, то есть, я думаю, у него есть на что перебиться в Швейцарии, в Лугано. Он все еще надеется приподняться, но банки за ним следят. Что же до его шурина, Жетулиу Мендосы, то после неудачного брака (вы встречались с его бывшей супругой) он живет игрой. Ненадежное существование. Бегония повстречала его в прошлом году у герцогини Альба на Троицу. Она описала мне его, как весьма обольстительного мужчину, который постоянно искал партнеров для покера. Она невзначай заговорила о вас, и он аж подскочил. «Я немного знал его в Бересфорде, — сказал он. — Этот Морган, бухгалтеришка, хотел жениться на моей сестре. Я положил этому конец». Вы понимаете, почему я вам об этом не рассказывал. Теперь это уже неважно, после того, что рассказали мне вы.
Несмотря на всемогущество иллюзий, Артур прекрасно знает, что святая Доротея не выйдет из своей рамы и останется пленницей Сурбарана, написавшего ее с такой любовью, что она вполне могла бы быть его любовницей. Не стоит надеяться, что она ступит на скользкий музейный паркет, спустится на улицу и смешается с толпой, возбужденной пламенными андалузскими песнями, с кающимися грешниками с маской на лице, сгибающимися под весом рак с мощами. Она не вдохнет в себя резкие запахи, в которых варится Севилья на Святой неделе, — смесь роз, гвоздик, аронника, но также пота, ладана и навоза. Обычный здравый смысл советует не возвращаться в Провинциальный музей, и все же, три месяца спустя, он не устоял. Картины там нет. На табличке сказано, что «Святая Доротея» уехала на передвижную выставку, путешествующую по свету. Артур испытал облегчение.