— Дай мне ее адрес.
— Ни за что в жизни.
— Жетулиу, когда-нибудь я тебя по стенке размажу. Мне уже не раз следовало это сделать. Особенно сегодня утром. Я жалею тебя ради нее.
— Пошел ты со своей жалостью. Меня так просто не размажешь.
— Это мы еще посмотрим.
Они расстались, одинаково недовольные друг другом. Жетулиу уже уносила бегущая дорожка, когда он обернулся, приставил руки ко рту и прокричал Артуру:
— Ты никогда ее не получишь!
Несколько недель спустя «Геральд Трибюн» опубликовала фотографии со свадьбы с кратким комментарием: «Миссис Хелен Мерфи, которая месяц назад развелась с банкиром Ченом Ли, в пятницу вышла замуж за Жетулиу Мендоса, богатого бразильского судовладельца. Они отправились в круиз на Зондские острова на борту “Хелен” — яхты, подаренной бывшим мужем. Напомним, что миссис Мерфи является членом совета директоров банка “Мерфи энд Мерфи” и тетей актрисы Элизабет Мерфи».
Жетулиу богатый судовладелец? Здесь наверняка опечатка. Надо читать: «совладелец», раз он добрался до капитала новой жены. Что до эпитета «богатый», то он приукрашивает действительность. Больше подходит «блестящий». Артур не сомневался, что в юности, будучи ангелом-хранителем Аугусты, он жил в достатке, но уже давно исчерпал кредит, предаваясь роскоши, которой не выдержит никакое состояние. Ярая охрана, выставленная вокруг Аугусты, была лишь гнусным расчетом, чтобы выдать ее замуж за богатого и ввести в свет, где найдется местечко и для чудесного брата. Соуза рухнул по еще не известным причинам. Неважно, брак с банком «Мерфи энд Мерфи» поддержит на плаву Жетулиу, припертого к стене: почти сорокалетнему, оплешивевшему, под угрозой ожирения и кредиторов, без средств, ему остается лишь стать «котом» богатой женщины, которая, возможно, уже не в себе. Он станет ее смешить, как насмешил Артура, когда тот расплачивался в отеле на улице Кастильоне.
— Почему ты выбрал самый дорогой отель в Париже, когда у тебя не было ни гроша?
— Дорогой мой, сразу видно, что ты не умеешь жить. В третьеразрядном отеле мне точно так же нечем было бы заплатить. Так зачем себя ограничивать.
Полгода спустя Хелен Мерфи-Мендоса скончалась в Лондоне от сердечного приступа, и Жетулиу в очередной раз пошел в гору.
— В целом, — сказала Зава после заседания, которое продолжалось почти весь день, — все оказалось гораздо проще, чем мы рассчитывали. Я бы предложила вам поехать на выходные за город. Артур будет рад вас видеть, но вы не жалуете сельскую местность.
— Я увижусь с Артуром в следующем месяце. И побуду подольше. Одолжите мне его как-нибудь после обеда, я свожу его в зоопарк. А завтра я должен быть в Париже.
— Хотите, отвезу вас в отель? У меня есть машина с шофером. Не такая уж роскошь, чтобы ездить в Нью-Джерси. По правде говоря, эти круглые столы, когда часами обсуждают мелкие вопросы, наводят на меня ужасную скуку. Когда мне скучно, я сгибаюсь от страшной усталости. Даже начинаю жалеть, что я больше не глухая.
— Если у вас есть время, подбросьте меня в «Копакабану».
— Встреча?
— Нет, простая привычка.
Как и каждый вечер в этот час, бар набит битком. Едва он отыскал в баре местечко и сделал заказ, как над скученной группой выпивох показалась голова Жетулиу, и Артур расслышал, как он прокричал, перекрывая шум:
— Готов поспорить, что ты приехал посмотреть на Элизабет в «Ночи игуаны». Она там великолепна. Только на нее и смотришь. Теннеси ее обожает.
Он присел на корточки или на низкий стульчик — как это он вдруг пропал, словно кукла, вырвавшаяся из удушающего круга приятелей? Работая локтями и плечами в плотной толпе, которая потягивала стоя сухой мартини и неразбавленный виски, Артур продрался в глубину зала, надеясь узнать подробности: в каком театре играет Элизабет и с какой целью Жетулиу направляет его к ней после стольких лет? Добравшись до компании, в которой тот прятался, Артур обнаружил пустоту. Жетулиу окликнул его от входной двери, толкая ее плечом:
— Извини… меня ждут. Встретимся здесь завтра, в это же время. Посмотри на Элизабет, не пожалеешь!
Его уже поглотила оборотная сторона действительности. Отпущенная створка двери несколько раз провернулась, явив кадрированное изображение мужчины в элегантной мягкой шляпе, помахивающего зонтиком желтому такси, в котором он исчез.
Двойное волшебство света и грима чудесным образом сохранило блеск двадцатилетней Элизабет, тогда как ей скоро будет в два раза больше, и щедрая пылкость ее юности возродилась на ее лице с самого выхода на сцену. Артур видел только ее одну, слышал только тембр ее голоса, лишь самую чуточку севшего от излишеств прожитой жизни. Как удержаться и не поговорить с ней?