Он прислонил велосипед к ограде садика, и тут дверь дома открылась.
— Входите и закройте калитку. Не то чтобы здесь воровали, просто не стоит искушать дьявола.
Она была точно такой, какой он представлял ее себе по описаниями Элизабет: полная и высокая женщина с удивительно гладким для ее возраста лицом, седые волосы расчесаны на прямой пробор, заплетены в косы и уложены колечком на висках, розовые скулы, строгий голос с оттенком властной грубости, одета в серое и черное, на плечах ажурная шаль из белых ниток. Артур вкатил велосипед в сад, где цвели анемоны и душистый горошек. Над дверью соединялись свисающие грозди двух глициний. Одноэтажный дом из бежевого туреньского камня, с крышей, покрытой анжерским шифером, с двумя окнами на фасаде, обрамленными плетистыми розами, ничем не отличался от других домов в поселке Сен-Лоран-на-Луаре. Проехав на велосипеде от Лез-Обре, где останавливался парижский поезд, он вдоволь насмотрелся на десятки таких же домишек, исполненных скромного очарования, нежно обступающих церкви, на берегу большой реки, текущей через память Франции.
— Вы обедали?
— Выпил пива и съел сэндвич в Клери.
— Я так и думала. Вас ждет закуска. Элизабет в Блуа. Просвещается. Вчера была в Шенонсо.
Закуска дожидалась его под стеклянным колпаком в кухне. Женщина поставила перед Артуром голубую тарелку, серебряные приборы и кувшин красивого золотистого белого вина.
— Это «Рошо-Муан», — сказала она. — Если у моего отца были неприятности, он откупоривал бутылку и напевал: