– Тебе удалось ее толкнуть и никто этого не увидел?
– Не так, это был несчастный случай! Она умерла уже после того, как разбилась, я пытался оказать помощь, но…
– Или она все-таки оставалась в живых, ты подбежал к ней и сломал шею, чтобы она не проговорилась?
– Там было расследование, оно признало факт несчастного случая. У меня есть документы.
Он быстро выскочил из прихожей и тотчас вернулся, размахивая не очень толстой папочкой.
– Вот, я привез дубликаты всех документов!
– Сколько тебе стоило замазать следствие? Пяток тысяч зелеными или больше? Сколько стоит убийство девчонки?
Он вдруг отошел к дальней стене, оперся на нее спиной.
– Уходите.
Стараясь не очень хромать, я подвалил к нему и вдруг с размаха, как на тренировке, врезал правым коленом в корпус. Он застонал и согнулся.
– Не думай, что это сойдет тебе с рук. Я сам отправлюсь туда и найду, слышишь, найду кого-то, кто видел, как ты ее толкал, и найду того, кто слышал, как хрустнула кость, когда ты доламывал шею… Понял?
Он выпрямился и вытянул руки вперед, чтобы схватить меня за горло. Я ушел влево, чуть не завыл от боли в раненой ноге и ударил кулаками по печени и желудку. От этого он должен был отлететь назад, как плюшевый медвежонок, но сзади была стена, и он только захлебнулся от боли, на мгновение перестав дышать.
Это был очень удобный момент – воздуха в его легких почти не было, и стоило мне как следует ударить в грудь, как в легких образовалось бы тяжелейшее внутреннее кровоизлияние… А если бы я врезал ногой, можно было бы даже травмировать диафрагму… Но я не стал бить. Я не собирался серьезно калечить его.
Я отошел, но заорал еще громче:
– Что она узнала? Говори! Нашла фотографию твоего дружка, который дал ворованных денег на твое гребаное агентство? Или нашла список подставных клиентов? Или вычислила тех, кого вы облапошили, подведя под фальшивое партнерство? Отвечай!..
Он выпрямился и твердо, как положено в таких случаях, процедил:
– Пошел вон.
Я посмотрел на него оценивающе. Больше он бросаться на меня не собирался. Это уже было хорошо, но еще недостаточно хорошо, чтобы он хоть как-то выдал себя.
– В конце концов есть же и на вас управа. Стоит в какой-нибудь популярной газетенке опубликовать одну разнесчастную статью про ваши фокусы, как с тобой будет кончено, никакой суд не отмоет…
– У нас репутация! – Это его, как ни странно, волновало. Ну и убийцы пошли! А он тем временем добавил: – А вот бывшему уголовнику никто не поверит!
Я тут же подскочил и ткнул носком сапога чуть ниже колена, не сильно, иначе нога могла сломаться.
– Откуда знаешь, что я сидел? Кто тебе об этом сказал? Комарик? Что он тебе еще про меня рассказывал?
Он попытался было оттолкнуть меня, я перехватил руку, заломил кисть вбок, он выгнулся вперед, я взял другой рукой его спортивную маечку с легким, рыхлым капюшончиком и рванул, раздирая почти до пояса. Это всегда было хорошим средством давления и гораздо более безопасным, чем просто тычки и пинки. Мы русские, мы всегда жили в такой нищете, что для нас потеря грошовой тряпки вызывает стресс, а это мне и было нужно. Вогнать их в состояние бесконтрольного стресса…
– Я на тебя в суд подам.
– Никуда ты не подашь, – я отпустил его, лишь слегка толкнув назад. – И передай твоему пахану, я, может быть, и не тронул бы вас, если вы не имели прямого отношения к Веточке. Но теперь трону. И если мои подозрения верны, то тебе, голубь, даже не сидеть. Я сам с этим разберусь. И задолго до того, как я кончу, ты о тюряге начнешь мечтать, как о тихой гавани.
Он выпрямился, провел ладонью по волосам. С сожалением попытался поправить маечку.
– Ни о какой тюряге я мечтать не буду. А вот тебе, голубь, – он даже дразнился, – сидеть как миленькому. И еще не раз. Сегодня же напишу на тебя заявление.
– А репутация? – спросил я ехидно.
– Для репутации у меня есть вот это, – он потряс в воздухе папку.
Странно, как это ни один листочек оттуда не вылетел. В самом деле, он берег ее пуще своей майки. Тогда я сильно толкнул его на стену. Он оперся о стену, чтобы не удариться головой и чтобы не упасть, но я уже был рядом и выхватил папку из его ослабевших пальцев.
Когда я повертел ее в руках, рассматривая даты, подписи и прочее, он вдруг заныл:
– Знаешь, лучше отдай. Если ты ее отберешь, мне просто деваться будет некуда, останется только заявление в милицию писать…
Я посмотрел на него и ответил:
– И не рассчитывай.
Так, главное тут было сделано. Я повернулся, чтобы уйти. Тогда-то он и бросился.