– За ним следят?
– Нет. Этим пока некому заниматься. Основной сегодня пробормотал, что хорошо бы на тебя рассчитывать, но он не настаивает. По-моему, это слишком гуманно, мог бы и приказать.
– Ну, когда ты станешь Основным, я, надеюсь, сумею выйти в отставку. И твою концепцию гуманизма будешь опробовать на других.
Шеф хмыкнул, шутка ему показалась. Хотя он и не любил заходов на его персональные качества.
– К тому времени, Терминатор, ты или будешь думать как я, или тебя кто-нибудь устранит, и кличка перейдет следующему сотруднику.
Я свернул антенну своей коробочке, не прощаясь. Но про себя подумал, как бы там ни было, никогда я не буду думать, как он. Иначе не жалко будет и кличку отдавать другому. Впрочем, эти сатанисты обещали быть и вправду неприятными ребятами.
Глава 29
Я не смог сразу уснуть, вдруг обнаружилось, что от моего тела исходит очень неприятный запах, до жути знакомый, потому что так пахнет тюрьма. Запах этот ни за что не забудет тот, кто его хоть раз почувствовал, даже тот, кто оказался в тюряге как прохожий. Пришлось вставать, долго-долго тереться превосходным мылом, которое Аркадия оставила в моей ванной, пока это все-таки помогло.
Потом я провалялся с час, снова поднялся, оделся, пошел проверять систему безопасности. Все было в высшей степени надежно, потому что дорого и устанавливалось спецами. Но это было не главной причиной, почему я все это теперь разглядывал.
Главная причина была в том, что я старался думать, хотя это было довольно странное состояние для моих не очень обученных мозгов. Голова гудела, как колокол после того, что Шеф сообщил мне об этом Папе, о Жалымнике и его дружке. Я спустился во двор, потоптался у ворот и вернулся домой совершенно продрогший, но сна не было ни в одном глазу.
Потом я скинул куртку и пошел на кухню. Вскипятил чаю, выпил. Тут же возникла Воеводина, она о чем-то полушепотом спросила меня, но я ей не ответил, потому что не очень-то понял, о чем она говорила, просто не разобрал слов, а чуть позже она вообще исчезла.
Я поднялся в гостиную, миновал Анатолича, который тоже откуда-то выплыл, внимательно ко мне приглядываясь. Я ему улыбнулся, буркнул, что все, мол, в порядке, и он исчез, кажется, пошел спать. Эх, любил я здравомыслящих людей, жаль, что сам не из их числа.
В гостиной все было очень красиво. Чуть темнее, чем обычно, потому что отражение от стены напротив стало каким-то не таким и свет попадал в комнату непрозрачный, как чай с молоком, но я все равно увидел ее почти сразу.
Странное дело, я сразу заметил, что она смотрит на меня слишком яркими глазами. Сбоку ее тонкое лицо освещал затухающий камин. Волосы свисали чуть вьющимися длинными локонами, она была хороша, как иные миниатюры Греза. Только не было в ней грезовской истомы, а было горе и разочарование.
Подойдя ближе, я с удивлением заметил, что она плачет. Она, кажется, и при моем появлении не могла справиться со слезами, но она их и не вытирала, боясь выдать себя слишком явным жестом.
Я сел в кресло напротив.
– Вам тоже не спится? – Она шмыгнула, вынула платок, снова сунула его в карман.
– Ходил, проверял сигнализацию.
Мой ответ был, конечно, глуп, но она не стала к нему придираться.
– А я вот… – Она все-таки вытерла слезы. – На огонь смотрю.
– И плачешь?
– Да, и плачу.
– Почему?
Казалось, она не услышала меня. Она снова смотрела на огонь, и снова по ее щекам потекли слезы. Теперь в отсветах неверного огня я видел их очень хорошо.
– Чем вызваны слезы? Могу я помочь?
– Что? Ах, помочь? Конечно, вы что-то делали на кухне, принесите, пожалуйста, чаю.
– Это способ остаться в одиночестве?
– Пожалуй, – она согласилась нехотя, но все-таки согласилась. Сильная женщина. – Тогда говорите что-нибудь, мне станет спокойнее от вашего голоса. – Она мельком посмотрела на меня. – Такого не было ни с кем другим, кроме Веточки.
– Так вы ее вспомнили?
Она снова посмотрел на меня.
– Вы или на «вы» со мной, или на «ты». Когда вот так все меняется, довольно трудно это перенести.
Я вздохнул.
– Тогда лучше на «вы». Не могу я иначе… Не понимаю почему, но не получается.
Она кивнула.
– Ну и правильно. Калекам…
– Ерунда! Я каждый день вижу массу людей, духом покалеченных гораздо больше, чем вы.
Мы помолчали.
– Зато, – нашлась она наконец, – это не так бросается в глаза. И у них могут быть… Дети.
Я пожал плечами.
– Ну, с детьми, кажется, и у вас может быть все нормально, есть технологии…
Она со злобой посмотрела на меня.
– Я не дойная корова, чтобы меня искусственно осеменяли.
Я вздохнул.