– Режь, Клава, и побыстрее, я очень тороплюсь.
Про себя я еще подумал, не попросить ли у хозяина еще и лыжи, но решил, что простой палки будет достаточно, в такой мороз наст в самом деле должен быть крепким.
Она назвала цену, я заплатил, аккуратно выложив деньги из бумажника. Я старался, чтобы они не увидели оружия, но его на мне было столько, что они увидели ремни, и глаза их чуть дрогнули.
Потом я сложил простыни, скрепил их по бокам булавками, которых Клавин муж принес чуть не десяток, и проделал своим стилетом две дырки для глаз. Когда я устроил все сооружение поверх своей темной одежды, Клава всплеснула руками.
– Это еще зачем, а? Такой хлопок испортил!
Но ее мужичок все понял.
– Эх, женщина, это же маскхалат. Ловок ты, парень.
Я улыбнулся и пошел к выходу. Но у двери остановился.
– Да, еще вот что. Я уже вызвал помощь из Москвы. Если вы попробуете вызвать здешних ментов, то они привлекут вас как свидетелей. Что это значит – сами знаете.
Они кивнули. Они, конечно, знали, что с ментами свяжешься, потом хлопот не оберешься.
Я вышел на крылечко и не услышал звука запираемой двери. Я понял, что они смотрят мне вслед из окошка.
Теперь беспокоиться следовало только о жертве сатанистов и о себе. Больше меня никто не волновал.
Глава 42
Машину я оставил на стройке чего-то. Выбираясь из нее, отключил освещение салона. Как водится, едва не забыл это сделать, но все же вспомнил. В который раз уже подумал, что следует отключить эту лампочку совсем. Потому что вот на такой ерунде засыпаться – плевое дело.
Наст, по которому я пошел, мог бы держать и получше. Я то и дело проваливался чуть не по колено, но зато мой маскхалат вел себя идеально. Даже на порывах ветра он только плотнее облеплял меня, и я оставался невидимым.
Птицефабрику нашел в самом деле очень быстро, потому что у меня был ночной бинокль. В приборе она сразу нарисовалась на сером от светлых снеговых туч небе как огромное нагромождение кубов, плоскостей и темных теней. Фабрика в самом деле была очень большой.
Когда я вышел на развезенную по снегу около стройки закаменевшую грязь, меня, наверное, можно было увидеть на этом рябом фоне, но я даже не сбавил шага. Лишь пару раз свернул так, чтобы оказаться поблизости от крупных пятен снега. Я торопился.
Именно теперь, когда я оказался совсем близок к цели, когда все было определено и я знал, что следовало делать, меня угнетало опасение, что я все-таки опоздал.
Стены фабрики, когда я к ним прижался, показались ледяными. Но они обещали защиту даже более надежную, чем маскхалат. На их грязно-светлом фоне я, может, и смотрелся заметно, но снимать его все равно не стал, рано еще было его снимать.
Зато я прикрутил к револьверу глушитель. И заодно взял в левую руку свой стилет. Это был хитрый нож, и стоил он если не целое состояние, то верную его половину. Я выиграл его в пари у одного офицера из Владивостока, который служил в группе подводных террористов. Стилет меня ни разу не подводил. Когда я точил его, то думал об этом офицере и надеялся, что он себе выпишет со склада еще один такой же. У них снабжение гораздо лучше, чем у нас.
Помимо многих особенностей, этот нож не имел ни одного клейма или значка, по которому его можно было бы идентифицировать. Так что он вполне мог оказаться и нашим, русским, но больше ни у кого я ничего подобного не видел.
В правую я взял «ягуар». Все, для первого контакта я был готов. И пошел вдоль стеночки.
Она кончилась довольно неожиданным провалом. Я пролез в эту дыру, чуть ушибив коленку и звякнув пару раз «ягуаром». В морозном воздухе этот звук должен был разнестись на десятки метров, но я надеялся, он не поднимет слишком большого переполоха.
Поднялся на второй этаж, присел за низкой поперечной балкой и выглянул наружу, во внутренний двор. Тут было на что посмотреть.
В середине двора качалась под жестяным колпаком от дождя и снега одинокая, тоскливая лампочка. Качалась она неторопливо, едва-едва, ветра во внутреннем дворе почти не было.
В дальнем по диагонали от меня углу двора в стене было что-то вроде туманного облачка. Оно поднималось снизу, из небольшой дверки, ведущей в подвал, которую обозначали на темном фоне не очень плотно подогнанные доски.
Пар поднимался довольно медленно, крадучись, но иногда вдруг взрывался, заполняя часть двора, и тогда на его сырой поверхности появлялись тени.
Кроме того, во дворе стояли машины. Около десятка наших легковушек, две иномарки и два микроавтобуса на базе «газели». Я посчитал число посадочных мест и поежился. Получалось, что этих ублюдков могло быть более пяти десятков. Такую прорву сатанистов я задержать не мог, я не Брюс Уиллис.