- От кого ты прячешься, Мальвина? - спросил Эдвард, непонимающе взглянув на жену, - у тебя такой вид, будто ты что-то украла.
- Нет, Эдвард, - ответила она, стараясь унять дрожь в голосе, - мне нечего красть в собственном доме.
Господин Аккенро пожал плечами и вошел к себе в кабинет. Мальвина постучала в дверь детской, через мгновение Герберт открыл:
- Мама?
- Герберт, почему ты так удивлен? - нервно ответила Мальвина, - я не могу зайти в комнату к своим детям?
- Входи, - Герберт посторонился, впуская ее. Иветта на полу собирала головоломку, которую ей подарила гостившая у них месяц назад кузина Мальвины, Полина Риттер-Альгирро, жившая в соседнем городе. Кусочки головоломки были рассыпаны по всему полу, два уголка и несколько «лоскутков» уже были собраны, и картина обещала получиться очень красивой.
- Ты согрелась, Иветта? - обратилась Мальвина к дочери, - Анна принесла вам чай с малиной?
- Да, все хорошо, - ответила Иветта, не отвлекаясь от своего занятия.
- Герберт помогает тебе собирать головоломку? - неуверенно продолжила Мальвина.
- Нет, я читаю, - ответил за сестру Герберт.
- А что ты читаешь? - немного оживилась Мальвина.
- Господина Людвига Тика, новеллу «Белокурый Экберт», - сказал мальчик, - не уверен, что мне нравится, но занимательно.
- Тогда я не буду отвлекать вас, - Мальвина снова посмотрела на дочь, потом на сына и вышла из детской. Дети переглянулись: пристальное внимание матери казалось им странным, потому что они не понимали его причин.
- Тебе много еще читать? - спросила Иветта, когда мать вышла из комнаты.
- Нет, новелла очень короткая.
Дети замолчали, и каждый занялся своим делом. Пока Мальвина не потревожила их, они сидели в тишине, лишь изредка перебрасываясь словами: Герберт прочитывал два-три предложения, показавшиеся ему любопытными, вслух для Иветты, или же девочка делилась с братом своими предположениями о сюжете картины.
В коридоре Мальвина снова столкнулась с мужем.
- Мне нужно ехать в Архитектурный комитет на встречу с господином Фольссенроггом. Думаю, что это ненадолго, - Эдвард торопился и говорил быстро. Мальвина ответила ему тихо и неторопливо:
- Да, конечно. Вечером к нам должен прийти на чай наш сосед, господин Фарник, но думаю, что тебе присутствовать необязательно.
- Вот и отлично, - Эдвард недолюбливал их соседа-вдовца, за то, что тот каждый раз рассказывал одну и ту же историю о том, как в юности его жена каталась на лодке с нынешним мэром города господином Хорном, - ты меня очень обяжешь, если избавишь от общества Фарника.
- Это невежливо и негостеприимно, Эдвард, - пробормотала Мальвина, но муж уже не слушал ее, а сбегал по лестнице. Мальвина дождалась, пока он выйдет из дома, пока не проскрипит дважды - открываясь и закрываясь - калитка, и вошла в кабинет мужа. Она редко бывала там, даже обставлял кабинет Эдвард самостоятельно, не обращая внимания на советы жены. Он считал, что женщина не способна придумать что-то более или менее подходящее для мужчины, особенно - подходящий мужчине кабинет, хотя, на самом деле, ничего необыкновенного в обстановке, придуманной Эдвардом, не было: стол, полки с книгами, занимающие три стены, два больших кресла и стул с высокой спинкой, придвинутый к столу. Два высоких окна были занавешены длинными темно-синими, как в детской, шторами. В кабинете всегда царил полумрак: Эдвард Аккенро обладал необычной способностью читать или писать безо всяких затруднений едва ли не при полной темноте, яркий свет, а тем более огонь свечей Эдвард Аккенро, как и его сын, Герберт, не любил, считая, что такой свет вреден для глаз, что он мешает ясности мыслей. Мальвина повернулась к стулу, на котором обычно сидел ее муж, и сказала: