- Эдвард, мне кажется, что ты не должен больше забирать Герберта на каникулы. Мне кажется, что он замышляет что-то дурное, Эдвард. Ты должен прислушаться к моим словам, ведь Герберт твой сын, а Иветта - твоя дочь.
В тишине кабинета голос ее звучал непривычно громко, руки ее дрожали, а в глазах был страх. Казалось, еще несколько мгновений, еще несколько слов - и Мальвина с криком выбежит из комнаты или потеряет сознание.
- Нет-нет, - пробормотала Мальвина в ответ на свои же слова, - ты не будешь сходить с ума, это не лучший выход сейчас. Надо вернуться к себе и выбрать самую веселую книгу, какая только есть в твоем книжном шкафу. Или навести порядок в гостиной...
Мальвина открыла дверь и, по-прежнему стараясь не шуметь, вышла из кабинета мужа. Несколько мгновений она прислушивалась: не донесется ли из детской обрывок разговора или смех, но было тихо, и, глубоко вздохнув, Мальвина спустилась в гостиную. Анна уже убрала чашки и чайничек с низкого столика, стоящего у дивана, а потому Мальвине оставалось разве что разложить по местам разные мелочи вроде нескольких статуэток, которые дети зачем-то переставили.
Эдвард Аккенро прибыл в Архитектурный комитет, когда часы показывали без пятнадцати три. Пожалуй, было еще слишком рано: он обещал приехать только после трех, и господин Фольссенрогг не ждал его так рано, а потому решил заглянуть на выставку, посмотреть, как дела у господина Локранца и Имре Тирссена. Велев кучеру ждать его у здания Комитета, господин Аккенро пошел в парк. Улицы были переполнены народом, и если по тротуарам еще можно было идти без риска пропустить нужный поворот - волны людей пока что уносили за собой лишь зазевавшихся пешеходов, - то кареты двигались с огромным трудом и многие их несчастные владельцы, отчаявшись добраться домой или в парк (или куда угодно еще) в карете, отпускали кучеров и извозчиков, предпочитая идти пешком. Господина Аккенро, к счастью, нельзя было назвать зазевавшимся пешеходом: не прошло и десяти минут, как он уже входил в ворота парка. Эдвард не без удовольствия отметил, что в выставочный павильон постоянно входят люди, а Имре Тирссен только и делает, что продает билеты желающим посмотреть на ангелов.
- Добрый день, господин Тирссен! - сторож, дворник и билетер в одном лице был так занят билетами и посетителями, что не заметил подошедшего господина Аккенро, пока тот не поздоровался с ним.
- О, добрый день!.. - Имре Тирссена обрадовало появление господина Аккенро, но старик, пожалуй, был слишком занят, и Эдвард Аккенро не стал продолжать беседу и вошел в павильон, - да-да, три билета... вот, возьмите, пожалуйста. Вот сдача, господин Донн. Два? Вот, пожалуйста, сударыня, один вам, другой - вашему кавалеру. О, госпожа Дитте, добрый день! Один? А где же ваш супруг? Хорошо, один билетик... сдача вот. Не забудьте... И привет супругу! Да-да! Погода прекрасная! О, давно вас не было, господин Фарник... Болели? Как это печально!..
Имре Тирссен за свою долгую службу в парке успел познакомиться практически со всеми его постоянными посетителями, особенно теми, кто занимал в городе важные должности. Дворник считал своей непременной обязанностью приветствовать тех, кто своими делами способствовал процветанию города; правда, некоторым, хотя не всем, конечно, казались унизительными приветствия дворника. Мэр Хорн, например, на слова «добрый день, господин мэр» отвечал обычно довольно резко, а господин Риттер всегда недовольно фыркал, когда видел Тирссена.
Едва господин Аккенро вошел, как к нему подбежал господин Локранц и, задыхаясь от волнения, принялся рассказывать о том, какой успех имели картины господ Аррельса, Никке и Моргана. Но Аррельс и Морган, они-то всем известны, а вот этот Никке!..
- Эти два ангела на дереве, господин Аккенро, сангина, мел, уголь! Вы видели эту картину?
- Да-да, Освальд, меня они весьма впечатлила. Ее автор, этот Ф. Никке, - племянник господина Фольссенрогга...
- Э? - Локранц удивленно вскинул брови. - Того самого Фольссенрогга, который был здесь утром? Удивительно, просто удивительно, Эдвард, не так ли? Такой приземленный, я бы даже сказал, грубый дядя и такой тонко чувствующий племянник!
- Более толкового человека, чем господин Фольссенрогг я давно не встречал, Освальд. Он мне очень помог с этим ремонтом.
- Д-да-да, наверное, так, - неохотно признал господин Локранц, - но выставка-то - такой успех, вы должны гордиться своей идеей!
- И тем, как вы, Освальд, ее воплотили. Вы и господин Фольссенрогг.
Господин Локранц отвлекся: он заметил новых посетителей, которые еще не успели выслушать его лекцию о современном изобразительном искусстве.