У парадного входа Архитектурного комитета господин Аккенро ждал Освальд Локранц, он задыхался так, словно бежал за Эдвардом Аккенро от самого парка, при этом он притопывал, хлопал ладонями, подпрыгивал на месте, вертел головой и то и дело принимался внимательнейшим образом изучать окна и двери комитета - всем своим видом господин Локранц показывал, что к дверям Архитектурного комитета его привело дело чрезвычайной срочности и важности. Господин Локранц был одет в легкий плащ: утром, собираясь на открытие выставки, он слишком волновался и слишком торопился, чтобы заметить снег за окном, теперь он мерз - пальцы, нос и уши уже давно покраснели - но, казалось, почти не замечал это.
Наконец, тяжелая дубовая дверь, украшенная весьма причудливой (и старинной) резьбой, отворилась и Локранц, к своему огромному счастью, увидел господина Аккенро и кинулся к нему, едва, разумеется, не сбив его с ног.
- О, господин Аккенро! Вот и вы, наконец!
- Господин Локранц? Что случилось? - удивленно спросил Эдвард Аккенро, отступая на несколько шагов от слишком уж энергичного Локранца.
- О, господин Аккенро... не знаю даже, с чего начать!.. - Локранц замолчал и, по всему было видно, что без испуганных или хотя бы заинтересованных вопросов со стороны господина Аккенро, он продолжать не будет. Эдвард Аккенро, догадавшись об этом, пожал плечами и спросил:
- Что-то с выставкой? Повредили чью-нибудь картину?
- Хуже, господин Аккенро, много хуже!
- Под тяжестью снега провалилась-таки крыша павильона? - с легкой иронией в голосе продолжил расспросы господин Аккенро.
- Лучше бы провалилась! - воскликнул Освальд Локранц, - на выставку явилась Гвендолен Рэс-Ареваль, прапрапра...
- Я знаю, кто она такая, Освальд, и видел ее около часа назад, - перебил его Эдвард Аккенро, - и что она сделала?
Донельзя удивленный тем, что господин Аккенро уже знал о приезде Гвендолен Рэс-Ареваль, Освальд Локранц притих и вдруг осознал, что совершенно замерз.
- Ничего особенного, Эдвард, но она... наговорила много... - Локранц закрыл уши руками, желая хотя бы немного согреть их.
- Вы замерзли, Освальд? Может, зайдем к Ривлю, выпьем чего-нибудь, согреемся? Заодно вы мне расскажете, что там наговорила вам госпожа Рэс-Ареваль.
- Это было бы замечательно, - Локранца постепенно начинала бить дрожь, - это, надеюсь, недалеко?
- Нет, совсем рядом. Идемте, Освальд.
Гвендолен Рэс-Ареваль, действительно, побывала на выставке в парке, директором которого был Эдвард Аккенро. Искусство мало интересовало ее, тем более не интересовали ее ангелы, но пройти мимо этой выставки Гвендолен не позволяло ее любопытство. Количество народа в засыпанном снегом парке, надо сказать, немного разочаровало Гвендолен, предполагавшую, что немногие жители города заинтересуются преглупой темой выставки, и тем более, мало кто пожелает гулять в такой холод в парке. Одетая в серое и бордовое, невысокая и легкая, она вошла в ворота парка со странным чувством раздражения и злости на Эдварда Аккенро, на его дурацкий парк, на весь этот нелепый город.
- Вы не подскажете мне, - обратилась она к первому же встречному прохожему, - сударь, где здесь находится...
- ...выставка? - бодро перебил ее прохожий, - второй отсюда павильон, сударыня. Вон, там, видите, возле которого больше всего...
- Да, я поняла, - резко оборвала его Гвендолен, - благодарю вас.
- Отличная выставка, сударыня! - прибавил прохожий, - идите, не пожалеете!
Гвендолен только смерила его раздраженным взглядом. Еще больше разозлило ее то, что ей пришлось постоять в небольшой очереди, для того чтобы попасть внутрь: билетер ушел на обед и только-только вернулся, а к его приходу у дверей павильона собралась целая толпа.
- Ваш билет, госпожа... - весело сказал Имре Тирссен Гвендолен Рэс-Ареваль, когда очередь дошла до нее, - вы мне определенно кого-то напоминаете... Мы не родственники, случайно? Или...- но посетительница недовольно фыркнув «занимайтесь, пожалуйста, своим делом!», прервала его размышления и, с деланно-рассеянным видом, вошла в павильон. Не торопясь, шла она по павильону, внимательно осматривала картины, среди которых, вопреки ожиданиям, оказалось много довольно неплохих.
- ...и, обратите внимание, дамы и господа, на то, как тщательно выписана каждая деталь: кисти рук, крылья птиц - видно каждое перышко! - даже орнамент на подоле туники представляется мне самостоятельным произведением...