- Ах, мамочка, - радостно щебетала Анна Маргарета, - передай Ганне, что она просто чудо! Я не устаю восхищаться тем, как ей удается из самых простых блюд создавать вот такие чудеса!
- Да-да, мамочка, - вторила младшей сестре Анна Мария, - это действительно так! Ганна - просто волшебница!
А средние дочери все еще обсуждали семью Эдварда Аккенро:
- Так она едва не умерла при родах, помните, Марк, - говорила Альбина, - и теперь говорят, что она боится своих детей!
- Кто говорит? - с недоверием спросил Марк, муж Якобины.
- Ее соседи, - Альбина понизила голос до шепота, - вернее, соседка - Дара Бреггель. Я немного дружна с ней и иногда захожу к ней на чай. Так она говорит, что Мальвина просто глаз с детей не спускает и в то же время боится их до дрожи!
- А второй их сосед, - покраснев, прибавила Якобина, - кажется... он... ее... - и замолчала, не решаясь выговорить такую потрясающую сплетню.
- Второй сосед? - переспросил Марк. - Это Фарник-то?
- Да, именно он, - подтвердил Роберт, муж Альбины, которому не очень-то нравились все эти сплетни, - он мой дальний родственник и, могу поручиться, ни в чем непристойном он не может быть замешан: он очень любил и любит до сих пор свою покойную жену.
- Что ты, Роберт! - отмахнулся от него Марк. - Какой мужчина будет хранить верность своей покойной жене, когда по соседству живет...
- Марк! - громким шепотом прошипела Якобина. - Что ты такое говоришь! Еще и за столом!
«Если бы этот Фарник действительно оказался любовником Мальвины... - размышляла Гвендолен, которая не пропустила ни слова из этого разговора и едва замечала, из каких блюд состоял ужин - и то и другое, безусловно, не делало ей чести, - это было бы любопытно».
- Почему ты не остановишь своих дочерей, Якоб? - наконец спросила она у господина Риттера. - Это же грязно - говорить о таких вещах.
- Разве? - светлые глаза господина Риттера странно блеснули. - По-моему, в этих разговорах нет ничего особенного. И если бы Мальвина Аккенро вела себя приличней, то никаких разговоров бы не было. И потом: ты слушаешь с таким интересом, Гвендолен... разве нет?
Гвендолен почувствовала, что краснеет еще сильней, и уставилась в тарелку.
Госпожа Риттер, сидевшая напротив мужа, говорила о чем-то со старшей дочерью, четой Дитте и Полиной Риттер-Альгирро, а потому не слышала, что именно обсуждают ее средние дочери, а если бы слышала, то ей это совершенно не понравилось бы.
- Тебе почему-то неприятен Эдвард Аккенро, - продолжила Гвендолен, уже не глядя на господина Риттера, - хотелось бы мне знать, почему. Почему ты, Якоб, уважающий себя человек, терпишь ради удовлетворения этой неприязни за своим столом эти позорящие тебя, твою семью разговоры?
- А ты с чего-то взялась защищать честь его жены, Гвендолен. Не объяснишь ли в свою очередь, почему? - вновь парировал Якоб Риттер. - Еще утром ты была полна желания уничтожить его и его парк, Гвендолен, вспомни!
- Ты ошибаешься, Якоб, - резко ответила Гвендолен, - уничтожить его собирался ты, мне нужен был парк - и только.
- Возьми еще курицы и салата, Гвендолен, - также резко сказал господин Риттер, - раз уж ты не можешь насладиться сплетнями, наслаждайся ужином. Он неплох, не правда ли?
- Мне противно есть в доме, хозяин которого терпит за столом недостойные разговоры. Я прошу прощения, Якоб, но, боюсь, мне совершенно необходимо вернуться в гостиницу.
Эти слова она произнесла в совершенной тишине, потому что все давно уже начали прислушиваться к их с господином Риттером беседе, и в какой-то момент все разговоры, кроме этого, утихли.
- Госпожа Рэс-Ареваль, - вмешалась Луиза Риттер, - я не знаю, о чем вы повздорили с Якобом, но думаю, это легко можно уладить, разве не так, Якоб, дорогой?
- Разумеется, так, Луиза, - раздраженно ответил хозяин дома: ему не понравилось то, что жена вмешалась в их с Гвендолен разговор.
- Разумеется, нет, госпожа Риттер, - почти одновременно с господином Риттером ответила Гвендолен, - в этом нет вашей вины, и я прошу прощения, что ухожу так скоро...
Внезапно лицо Луизы Риттер изменилось: в нем появился смешанный с удивлением испуг. Гвендолен поняла, что госпожа Риттер смотрит на мужа, и обернулась. Господин Риттер внезапно сильно покраснел, потом побледнел и откинулся на спинку стула, глаза его на мгновение широко раскрылись, и в них появился испуг, но только на мгновение - потом они потеряли всякое выражение.
- Якоб! - Луиза Риттер, сидевшая напротив мужа, неловко отодвинула стул, едва не опрокинув его, вышла из-за стола и подбежала к мужу. Старшие дочери и их мужья поднялись из-за стола: