Первое, что отметил про себя господин Фольссенрогг, увидев Герберта и Иветту, было то, что они, казалось, совершенно не имели ничего общего с матерью: брат и сестра были черноволосые и темноглазые, как их отец, а Герберт унаследовал от Эдварда Аккенро не только цвет глаз, но и взгляд, в котором удивительно соединялись пристальное внимание и рассеянность.
Гость поднялся и поприветствовал детей госпожи Аккенро. Они посмотрели на него, переглянулись. Господину Фольссенроггу показалось, что они оценивают его, возможно - как будущего врага, и он решил, что, наверное, им уже порядком надоели гости.
- Это господин Фольссенрогг, Герберт, Иветта, - голос Мальвины вдруг сделался неприятно-дребезжащим; желая казаться строгой, она принялась подчеркивать все согласные и глотать все гласные звуки, мимика её стала неестественной - и это делало Мальвину некрасивой и неприятной.
- Я слышал, что вы, Герберт, вернулись домой совсем недавно, а потому я счел возможным принести вам и вашей сестре подарок. Это мороженое. Надеюсь, вы любите мороженое?
- Да, - Герберт поднял глаза на гостя и взял протянутую им ярко-красную с цветными полосками коробочку с мороженым. Иветта поняла, что брат не собирается благодарить гостя за подарок и поспешно проговорила:
- Спасибо, господин Фольссенрогг.
- Я надеюсь, оно вам понравится, сударыня.
Брат с сестрой переглянулись; Герберт позвал служанку и велел ей разложить мороженое на тарелочках и отнести его в детскую.
- А ваши дети, господин Фольссенрогг, любят мороженое? - решила поддержать беседу Мальвина.
- У меня нет детей, госпожа Аккенро, но если бы были, то... - тут в комнату вошел господин Аккенро и разговор прервался. Мальвина жестом велела детям идти наверх.
- Добрый вечер, господин директор.
- Добрый вечер. Что там с крышей? Много ли еще работы осталось? Завтра закончим? - торопливо спросил господин Аккенро.
- Крыша готова. Собственно, сегодня мы всё закончили.
Директор посмотрел на заведующего ремонтными работами своим странным рассеянно-сосредоточенным взглядом - который господин Фольссенрогг заметил и у его сына - и сказал:
- Вот и отлично, - это была его любимая и, пожалуй, наиболее искренняя форма похвалы.
Дальнейший разговор господина Фольссенрогга с директором вышел очень коротким: не прошло и десяти минут, как гость уже выходил за ворота дома Аккенро. На улице горели фонари, дома были украшены светящимися гирляндами и еловыми венками; дул ветер, обещающий дождь.
«Мороза и снега на это Рождество, как обычно, не будет. Удобно, конечно: меньше мороки с гололедом и прочим, но все-таки жаль. Этому Герберту и другим детям со снегом, наверное, веселей».
До дома господина Фольссенрогга было около получаса ходьбы. По пути он размышлял о завтрашнем открытии выставке, о скромном начинающем художнике Ф. Никке, судьба которого по некоторым причинам очень беспокоила господина Фольссенрогга; думал о нерасторопности рабочих, о том, что если бы не его усилия, павильон бы ремонтировали еще неделю; вспоминал о Мальвине Аккенро и её детях. Впрочем, добравшись домой, он позабыл все эти мысли: время было уже позднее, а завтра предстояло встать очень рано - открытие выставки было назначено на десять часов утра, а дел, пусть и не связанных с ремонтом, оставалось еще много.
Снились ему престранные и, пожалуй, весьма для него неожиданные события и люди: во сне он сидел на крыше высокого-высокого дома, внизу был виден парк, посреди которого почему-то стоял дом Аккенро. Он видел, как из дома вышли дети Мальвины. Он знал, что они видят его, хотя ни Герберт, ни Иветта не смотрели наверх. Внезапно дети побежали вглубь парка, оттуда донеслись крики, почему-то - хлопанье крыльев больших птиц, стук и скрип, наверное, аттракционов. Следом за этим господин Фольссенрогг увидел вспышку красно-золотого света, который залил все вокруг, и из этого света наверх, на крышу, полетели птицы - большие, черные, с длинными клювами. Он больше не видел ни парк, ни дом Аккенро, ни детей - только красно-золотой свет и птиц, кружащих вокруг дома. Под конец этот свет стал невыносимо ярким - и господин Фольссенрогг открыл глаза. Была ночь, совершенно беззвучная, какие редко бывают в больших городах, вроде того, где жил господин Фольссенрогг. Из окна лилось слабое серебристое сияние. "Странно. Этот свет... во сне и сейчас. И птицы. Интересная идея. Попробовать бы... И тишина вокруг", - с этой мыслью господин Фольссенрогг снова заснул и не открывал глаз, пока не рассвело. Ему снилась госпожа Аккенро, но наутро он этого уже не помнил - в памяти остались только черные птицы и красно-золотой свет.