Той весной все было совсем не так. Тогда ей казалось - в первый раз - что она права, что каждый ее поступок - логичен и разумен, что по-другому - просто нельзя. Они - впрочем, не очень часто - встречались с Эдвардом, тайком от Якоба, разумеется. Эдвард рассказывал ей о своих планах, о том, как он собирается изменить город, когда станет его мэром, о том, какой прекрасный парк он разобьет на пустыре... А Мальвина мечтала о доме - об их с Эдвардом... нет, о ее собственном доме, где она и только она будет полноправной хозяйкой. Она будет выбирать мебель для этого дома, обои, подбирать украшения, она сама решит, как его обставить, она будет составлять меню на каждый день и следить за тем, как горничная будет наводить порядок, она... она...
Платье из тяжелого и блестящего черного атласа почему-то было очень трудно удержать в руках, оно скользило, путалось в ногах, дважды Мальвина едва не наступила на юбку, а ведь от гардеробной до кровати, куда Мальвина бросила платье, было всего несколько шагов. Слезы отчего-то застилали ей глаза, хотя она никогда особенно не любила Якоба Риттера. Мальвина и сама не знала, почему плачет. Только бы на черном атласе не осталось пятен... Она немного раздраженно вытерла слезы и раздвинула шторы. Неяркий солнечный свет наполнил комнату. И хотя рассвет только-только начался, Мальвина даже слегка зажмурилась. Она снова посмотрела на платье. То тускло поблескивало на сгибах складок. Во всяком случае сегодня - мелькнула мысль - она точно знает, что делать. Она пойдет вместе с Эдвардом на похороны своего опекуна и кузена, выразит соболезнования Луизе, возможно, скажет пару слов и его дочерям - и все. Потом она вернется домой. И нечего бояться.
К утру Алиса сильно замерзла и даже начала жалеть, что пошла на прогулку с близнецами. Они всю ночь бродили по городу, потом мальчики решили строить крепость, потом - играть в снежки, на двух или трех перекрестках они поставили снеговиков, вооруженных выкопанными в снегу палками. Помощь Алисы во всем этом не требовалась, но близнецы не желали отпускать девочку - то и дело расспрашивали ее о чем-то, чаще - сами рассказывали. Они придумали для каждого снеговика по длинной и сложной истории, наградили крепость замысловатым именем - и просили, чтоб Алиса все это запомнила. А когда рассвело и снег заблестел в лучах солнца, она поняла, что смертельно хочет спать.
- Я все-таки пойду домой, - заявила она Клаусу и Альберту, когда они остановились у пока еще запертых ворот парка.
- Иди, - кивнул Клаус, - мы пока не хотим спать, а ты устала. И, наверное, тебе надо будет присутствовать на похоронах. Не нужно тебе клевать носом.
- А вам? - Алиса прислонилась к высоким воротам парка. Они слегка скрипнули.
- Нас там не будет, - не глядя на собеседницу, ответил Альберт.
- Но...
- Там будет слишком много народа. - Альберт, очевидно, не собирался ничего объяснять, а потому заговорил Клаус. - Мы придем потом, когда все разойдутся.
- Но бабушка...
- Мама не будет против, - пожал плечами Альберт. - Наверное, если б она меньше думала о всяких приличиях, она бы и сама нас куда-нибудь отослала на время похорон.
- Ничего не понимаю, - пробормотала Алиса, но продолжать этот вялый спор у нее уже не было сил. - Я пойду...
Она махнула на прощание рукой и побрела прочь от парка.
- Эй! - неожиданно крикнул ей вслед Клаус. Алиса обернулась. - Далеко ведь! Ты уверена, что доберешься?
Алиса кивнула и побрела дальше. Пожалуй, ей тоже было над чем подумать. Братья следили за ней взглядами - пока она не скрылась за первым поворотом. Потом Альберт весело посмотрел на брата.
- Парк скоро откроют. Думаю, мы можем спрятаться здесь. Алиса все равно не выдаст нас.
- Тогда подождем.
Но ждать им долго не пришлось. Вскоре на дорожке, ведущей к воротам, появился Имре Тирссен. То ли что-то бормоча, то ли напевая, он сметал снег, хотя не так усердно, как можно было бы ожидать. Тирссену не хотелось, признаться, полностью очищать дорожки. Пусть сегодняшние посетители притопчут снег, который будет мягко скрипеть под их ногами - ведь так приятно ступать по пушистому, недавно выпавшему снегу, еще совсем не скользкому, а потому неопасному для боящихся поскользнутся дам, пусть дорожки будут тоже белыми, как все вокруг, пусть... Внезапно что-то отвлекло Имре Тирссена от его зимних раздумий. Немного неохотно он оторвал взгляд от снега и посмотрел вперед. Два мальчика стояли у ворот парка и слегка щурясь смотрели на снег. Имре склонил голову набок и усмехнулся. Интересно, где они бегали всю ночь? Вся одежда в снегу, шарфы повязаны кое-как. Один из мальчиков в шапке, другой без - и растрепанные светлые волосы последнего поблескивали в лучах утреннего солнца.