Она мечтала о такой поездке много, раз. Еще будучи беременной, часто представляла, как возвращается на ранчо и Тони раскрывает ей объятия не из чувства долга, а потому, что любит ее. После рождения Тима времени для мечтаний стало меньше, но фантазии остались, хотя она без конца напоминала себе, что любовь к Тони прошла…
– Ты все еще любишь его? – спросил Роджер, когда она сообщила ему, что проведет с Тимом несколько недель на ранчо.
– Не смеши меня!
Это был день приезда Тони. Они сидели на кухне Роджера, и он готовил ужин. Тим возился на полу с машинками, катая их вокруг сковородки, которая служила треком, гаражом или чем-то еще.
Клэр подняла глаза, встретилась взглядом с Роджером и тут же в смущении отвела их в сторону.
– Что я дурочка – все еще любить его?! – пробормотала она.
– В третьем классе я должен был написать на школьной доске сто раз, что не буду стрелять бумажными шариками в Луизу Брукс, – неожиданно сказал Роджер. – Учительница, видимо, была уверена, что написанное столько раз становится правдой. – Он усмехнулся. – Принести тебе школьную доску?
– У тебя отвратительный характер.
– Знаю, – вздохнул он. – Это мой крест.
Несмотря на душевные страдания, Клэр невольно улыбнулась – он добился того, чего хотел. Она любила Роджера, но только как друга. Смайт ясно давал понять, что не возражал бы сменить этот статус, но предпочитал не торопить события. О себе он рассказывал мало, но Клэр почему-то казалось, что в прошлом он страдал.
Не однажды она говорила себе, что поступает неразумно, не желая принять предложение такого достойного человека и начать строить новую жизнь. Но всякий раз ее останавливала мысль, что она окажет Роджеру плохую услугу.
– Я не хочу любить его. – Она понимала, что так мог сказать ее малолетний сын, но не взрослая женщина.
– …И я не хочу быть такой умной и очаровательной, – сказал Роджер, подражая ее интонациям, и добавил с сильным южным акцентом: – Как говорил мой дедушка, «надо уметь жить с тем, что тебе дал Господь, мой мальчик».
– Не верю, что у тебя есть дедушка, – засмеялась она, взяв вилку.
– У всех есть дедушки. – Роджер сел напротив нее. – Ты что, думаешь, меня нашли в капусте? Вообще-то у него была довольно процветающая юридическая контора в Канзас-Сити.
– Он действительно был таким шутником?
– Он был бы им, если бы не говорил при этом правду, – пояснил Роджер.
– Значит, ты меня все время обманывал? – Она печально покачала головой. – Ну вот, рассеялась еще одна иллюзия.
– Иллюзии – это ложь самому себе, – произнес он, и Клэр поняла, что они возвращаются к старой теме – о ее чувствах к Тони. – Ты слишком умна, чтобы питаться иллюзиями!
– Оставим меня, Роджер. Я не люблю Тони Олдуса, – упрямо повторила она, надеясь, что слова не покажутся ему пустым звуком, как казались ей.
– Думаю, тебе понадобится дополнительная коробка мела, – грустно сказал он…
Почти засыпая, Клэр вспомнила этот разговор. Если бы сбывалось то, что напишешь сто раз, вздохнув, подумала она.
Она проснулась на повороте к ранчо – шины зашуршали по дорожке, усыпанной гравием. Уже стемнело и трудно было что-либо разглядеть, но она все равно смотрела в окно и чувствовала возбуждение. За короткие месяцы, проведенные здесь, это место стало для нее родным домом. Неважно, как закончилось то лето, но это было самое счастливое время в ее жизни.
И когда Клэр наконец увидела неясные очертания дома, сердце ее от восторга забилось быстрее.
– Все так, как я помню! – невольно вырвалось у нее, но она тут же прикусила губу, пожалев, что не сдержалась.
Она почувствовала на себе взгляд Тони, но продолжала смотреть прямо перед собой.
– Здесь мало что меняется, – заметил он.
Он поставил машину перед домом. Как только мотор заглох, на них обрушилась тишина. Клэр и забыла, какой здесь покой и тишина, от которой звенит в ушах.
Они молчали, и ей показалось, что Тони собирается что-то сказать, но он открыл дверцу и вышел. Клэр со вздохом взяла ребенка на руки, и Тони открыл дверцу с ее стороны.
– Дай я возьму его, – спокойно сказал он. Секунду поколебавшись, она передала ему сына.
Тони не ожидал тех чувств, которые переполняли его. Держа на руках сына – маленького, почти невесомого, – он ощутил нежность и страх, раскаяние и любовь.
– Он не сломается, – улыбнулась Клэр, прочитав его мысли.
– Он такой крохотный. – Тони устроил Тима поудобнее.
– Вообще-то он большой для своего возраста. Врач говорит, он будет больше шести футов.
– Олдусы всегда были высокими, – похвастался Тони. Это был его сын – его плоть и кровь. Он с улыбкой смотрел на спящего ребенка – пускай он потерял два года, пускай пока они чужие друг другу. Самое главное, что они – отец и сын, их связывает родство крови, и ничто не может разлучить их.
Клэр заглянула в лицо Тони: ее охватила и радость – он казался таким счастливым, – и ревность – ведь это был ее сын, и она не привыкла делить его ни с кем. Но будь то радость или ревность, гнев или раскаяние – пути назад не было.
Нэнси Мидлтон оказалась совсем не такой, какой представляла ее себе Клэр. Она надеялась встретить маленькую, полную, веселую женщину, а миссис Мидлтон оказалась высокой, худой, с резкими чертами лица. Она холодно поздоровалась с Клэр – видимо, осуждала, что та утаивала рождение ребенка. С Тимом совсем другое дело. Увидев спящего мальчика на руках Тони, она расплылась в широченной улыбке, и ее сдержанность как ветром сдуло. Тони был прав, когда говорил, что домработница будет счастлива возиться с малышом.
– Он твоя точная копия, каким ты был в его возрасте, – заворковала она, вглядываясь в Тима. Тони улыбнулся, явно польщенный сравнением. – Не приходится сомневаться, кто его отец.
Клэр послышалось в ее голосе облегчение. Неужели Нэнси думала, что она лгала, утверждая, что Тони – отец ее ребенка? Она хотела было возмутиться, но решила, что это потребует слишком много сил, которых у нее и так немного. Клэр действительно чувствовала безумную усталость. Странно, ведь целый день она только и делала, что сидела в машине!
– Я разогрею суп, если вы голодны. – Миссис Мидлтон перевела взгляд с Тони на Клэр.
– Спасибо, но я предпочла бы лечь. – Клэр заставила себя улыбнуться, надеясь, что не обидела домработницу, отказавшись от ее предложения.
Достаточно было и одного взгляда, чтобы убедиться в правоте слов Клэр – она побледнела, на почти прозрачной коже под глазами выступили синие круги. Она буквально валилась с ног.
– Я провожу тебя в твою комнату. Я поем, когда спущусь, Нэнси, – заторопился Тони.
– Скажи мне, куда идти, я донесу Тима. – Она протянула руки, но Тони отрицательно покачал головой.
– Ты сама себя донеси, а уж о Тиме позабочусь я.
Ему не хотелось расставаться с сыном. Никогда в жизни он не держал в руках такое сокровище. Разве что мать ребенка. Тони отогнал от себя эту мысль – не время было думать об этом.
Он крепче прижал Тима к своей груди и одной рукой поддерживал Клэр, пока она поднималась. У нее не было сил спорить. Дойдя до последней ступеньки, она остановилась, с трудом переводя дыхание.
– Как глупо – поднялась на один марш и уже задыхаюсь, – пробормотала она.
– Ты больна.
– Серьезно?
Тони невольно улыбнулся: ему нравилось, что Клэр не пасует перед трудностями.
Клэр не сразу вошла в комнату, а посмотрела напротив – на дверь его спальни. Он понял, что она думает о ночах, проведенных здесь, о желании, охватывавшем их. Невольно она обратила взгляд на Тони, и он увидел, что Клэр вся во власти сладостных воспоминаний.
В коридоре тускло горел свет; на мгновение им показалось, что время повернуло вспять и они по-прежнему любовники. Ему захотелось погладить ее по голове, ощутить шелк ее волос, дотронуться до бархатистой кожи. Его захватило желание; Клэр прерывисто перевела дыхание, и он понял, что она чувствует то же самое.