Но его дело слушалось городским судом.
— Да, мистер Бил. Я помню ваш… хм… случай.
— А вы помните, чем он закончился?
— Да, конечно. Вы были осуждены — за непредумышленное убийство, по-моему. Или за неосторожное обращение с оружием. Словом, не за убийство при отягчающих обстоятельствах — иначе вы бы не сидели сейчас здесь, а любовались бы небом в крупную клетку.
Бил в ответ навалился на стол и возмущенно потряс пальцем перед самым носом Тесс с видом учителя, отчитывающего малолетнюю дурочку:
— Ишь, куда хватили! Нет, если хотите знать, я получил испытательный срок, поскольку убийство было непредумышленным. Просто в магазине случайно остался патрон. Да, я убил того мальчишку, ужасное дело, ничего не скажешь. Меня упрятали в тюрьму не за убийство — ведь все вышло случайно! Правда, посадить меня все-таки посадили — за то, что я воспользовался оружием в пределах городской черты. Принудительная мера, так сказать. Здорово, верно?
Тесс в душе была вынуждена согласиться. Да уж, что верно, то верно, хотя было во всем этом что-то неприятное. Судя по всему, ответа он не ждал, значит, и говорить не о чем. Тесс, откинувшись на спинку стула, нетерпеливо взглянула на него. Таких людей ей уже приходилось встречать. Они всегда почему-то напоминали ей игрушечную железную дорогу, особенно паровозик — тоже точно так же бегали всю жизнь по одному и тому же маршруту.
— Итак, чем могу помочь, мистер Бил?
— Видите ли, мне стукнуло шестьдесят один, когда я попал в тюрьму. Сейчас мне шестьдесят шесть — вернее, исполнится шестьдесят шесть, и вот уже три месяца, как я свободный человек. Тут у вас по соседству стало еще хуже, чем было, когда я сам тут жил. Ей-богу, даже в аду лучше, помяните мое слово! И вот о чем я подумал, когда увидел, что хорошенькая молодая женщина вроде вас решила открыть тут свою контору. Словом… надеюсь, у вас есть, кому вас защитить, мисс? Естественно, кроме этой вашей полудохлой шавки. Хоть револьвер себе купите, что ли! Потому как, держу пари, что у всех «маленьких мальчиков» по соседству такие игрушки давным-давно уже есть. А вот мне теперь запрещено иметь оружие. Я ведь бывший осужденный, знаете ли. Здорово, верно?
Похоже, на этот раз он ждал, что она ему ответит. Хорошо бы найти какую-нибудь уклончивую, ни к чему не обязывающую формулировку.
— Таков закон, мистер Бил.
— Закон! Дурацкий закон! В Священном Писании сказано, что Господь Бог запрещает убивать, а вовсе не пользоваться оружием в пределах города, верно? Вам небось известно, что за мной не было ничего вплоть до того самого дня, как меня арестовали за убийство того мальчишки? А они ведь искали, можете поверить мне на слово, еще как искали! Носом землю рыли. Уж очень им хотелось засадить меня за решетку. Никогда не мог этого понять. Ну, вот подумайте, с чего бы это копы, да с ними и судейские, вдруг обозлились на меня до такой степени, что просто возжаждали моей крови? Будто, окажись я в тюрьме — и городок наш сразу превратится в райское местечко, не иначе! Ан нет, ничего у них не вышло, потому как за мной и в самом деле ничего не было! Даже штрафа за неправильную парковку! Короче, знаете, что им в конце концов удалось нарыть?
Тесс покачала головой — просто чтобы показать, что внимательно слушает.
— Я по выходным подрабатываю, знаете ли. Делаю ремонт. Только вот лицензии у меня нет. Ну да, конечно, я ведь «враг общества номер один» — разве ж можно выдать мне лицензию?! Тьфу ты, глупость какая! Значит, красить стены и полы можно, а получить лицензию — нет!
— Я слышала, что Боба Вила тоже выслали за пределы города, — пробормотала Тесс.
Бил, досадливо скривившись, отмахнулся от нее, словно от назойливой мухи.
— Ну вот, они-таки добились своего — теперь и за мной у них что-то есть. Собственно, это «что-то» — все, что у меня есть вообще. Больше ничего не осталось. Раньше знаете как было? Иду я, стало быть, по улице, а соседи говорят: «Это Лютер Бил, тот самый, у кого жена недавно умерла от рака». Или: «Старина Лютер Бил, тот самый, что работает на „Проктер энд Гембл“ в Локуст-Пойнт. Конечно, деньжонок у него хватает, так что он давно мог бы найти себе местечко получше, но ему нравится у нас на Фэйрмаунт-авеню. К тому же он прожил тут, почитай, всю жизнь». Вот как! А сейчас… Знаете, что сейчас обо мне говорят?