— Черномазая? — влезла в разговор бабуля.
— Они не сказали.
— Они и не обязаны были это делать, — вмешалась Тесс. — В газетах вообще редко говорится о таких вещах, разве что это имеет значение для следствия…
— Значит, черная, — припечатала бабуля. — Ну и вот помяните мое слово, эта шлюха наверняка оставила после себя пятерых детей, которых нужно кормить. Вот куда идут налоги! — проворчала она.
Остальные, как по команде, принялись разглядывать потолок. Дядя Дональд тревожно кашлянул, но возразить не осмелился никто.
В дверь просунулась голова Джудит.
— Кофе готов. Поднимите руки, кому налить.
— Тереза Эстер, маленькая лентяйка, отправляйся на кухню и помоги матери, — скомандовала бабуля. — Как-никак, сегодня ее день рождения!
Как и во всем остальном, когда дело касалось бабули, вручение подарков производилось по старшинству. Первым это всегда делал дядя Спайк, хотя степень его родства всегда вызывала некоторое сомнение. Вайнштейны считали, что он, дескать, из Монаганов, а те, в свою очередь, с пеной у рта утверждали, что он, мол, чистокровный Вайнштейн. Дядя Спайк держал язык за зубами и продолжал морочить всем голову, сам же безмятежно посещал все без исключения семейные сборища. Пикантность ситуации состояла в том, что его, как правило, туда вообще не приглашали.
В этом году они с дядей Дональдом сговорились купить подарок для Джудит сообща. Когда Тесс вручила матери огромную, тяжелую коробку, у нее вдруг упало сердце. Коробка здорово походила на те, в которых продают бытовую электронику. Дядя Спайк, бармен и букмекер, имел обыкновение покупать такие штуки из-под полы, в то время как дядя Дональд, в силу занимаемого им высокого положения, время от времени подписывал очередной приказ, требующий строгого наказания за подобные вещи.
— Один из этих радио-CD-проигрывателей, — со счастливым вздохом прошептала Джудит. — Господи, это просто чудо! Как раз собиралась купить такой на кухню! И как это вы догадались?!
— У меня свои источники информации, — прожурчал дядя Дональд, шутливо подмигнув Тесс. — Ну, как — нравится? А если нет, так можно его обменять.
Услышав это заявление, дядя Спайк тревожно заморгал и даже оторвался от второго куска пирога. Ага, догадалась Тесс, стало быть, она не ошиблась. У дядюшки Спайка явно рыльце в пушку!
— Нет-нет, все в порядке. Спасибо огромное… спасибо вам обоим!
Следом вышел дядя Джулс, держа в руках коробочку, завернутую в желто-зеленую полосатую бумагу, явно из ювелирного магазина, и перевязанную желтой же лентой, на которой болталась торговая карточка магазина. Все женщины семейства Вайнштейнов знали эти цвета, потому что каждая из них непременно получала такие вот коробочки на свой день рождения. Неизменно очаровательные, украшения тем не менее почему-то не всегда приходились по душе новой владелице. Тесс давно уже подозревала, что либо все они были из числа тех вещиц, которые никак не удавалось сбыть, либо дядя Джулс приобретал их на каких-нибудь дешевых распродажах. Что касается этой коробки, то в ней обнаружилась пара серебряных гребней для волос с инкрустацией из панциря черепахи — вещица того рода, что Джудит ни за что на свете не решилась бы носить, в отличие от Тесс. Естественно, бабуля не упустила случай это отметить:
— Господи, Джулс, что это тебе вздумалось дарить такую штуку?! Она для молодых, а не для старой курицы вроде Джудит! Ей ведь уже как-никак стукнуло пятьдесят! И о чем ты только думал, когда покупал ее, хотелось бы мне знать?! Да ладно, не расстраивайся, возможно, Тесс согласится их носить, они очень пойдут к ее глазам. Ах, я совсем забыла, это ведь у Деборы зеленые глаза, твои больше серо-голубые, правда, Тесс? Но очень красивые, хоть и по-своему.
«Так, осталось открыть всего один подарок, и можно будет удрать!» — с облегчением подумала Тесс. Свой подарок матери — набор выкованных вручную мерных чашек с такими же ложками — она уже успела вручить, специально забежав для этого к родителям. Похоже, Джудит он понравился, правда, Тесс только сейчас вдруг пришло в голову заметить, что ее матушка, хоть и считается замечательной хозяйкой, как-то не рвется все свое время проводить на кухне. Будучи единственной дочерью женщины, всю жизнь стремившейся только к одному — извести как можно больше вкусных продуктов, — она была вынуждена крутиться на кухне с малых лет и сейчас оставалась там исключительно по обязанности.
Бабуля молча протянула Джудит конверт. Она всегда дарила конверт, и все уже прекрасно знали, что там лежит чек на пятьдесят долларов. Точно такой же конверт полагался каждому из четырех ее сыновей и дочери, внуки, соответственно, получали по двадцать пять — на день рождения и на Хануку. Тесс, правда, допускала, что теперь Джудит с братьями, вполне возможно, получает и больше. Это ведь как военные репарации, смешливо думала она, кто страдал дольше всех, тот и получает больше остальных.
Но бабуля преподнесла им сюрприз. На это раз вместо знакомого зеленоватого чека Джудит достала из конверта сложенную в несколько раз ксерокопию.
— Что это такое? Похоже на какой-то земельный акт.
— Мой большой сюрприз, — торжествующим тоном объявила бабуля. — Я решила выделить всем моим детям, внукам и правнукам по равной доле земли, которую мой Сэмюэл когда-то оставил мне в северной части округа. Случилось так, что наш участок лежит как раз в том месте, где собираются строить большой торговый центр. Окончательное решение будет принято в конце лета. Папочке все-таки удалось в кои-то веки удачно вложить деньги… правда, выяснилось это спустя десять лет, как его не стало.
— Странно, что он не продал его, когда обанкротился, — хмыкнул дядя Джулс, надевая очки и погружаясь в чтение дарственной. Вид у него был довольный — как-никак тут была и его доля, впрочем, и Деборы тоже.
— Это была личная собственность, к корпорации она не имела никакого отношения. Сэмюэл всегда мечтал построить загородный дом, чтобы жить там, когда отойдет от дел. Да и потом, кто же знал, что эта земля когда-то будет столько стоить? Впрочем, то, что раньше было деревней, теперь уже почти что центр, учитывая, что город разрастается с каждым днем. Ну вот, все эти годы я исправно платила за землю налоги и вот теперь вознаграждена за свое долготерпение. Мой адвокат считает, что мы можем получить за участок никак не меньше двухсот тысяч долларов, если будем вести себя по-умному и не станем торопиться.
Дарственная обошла всех. Ее передавали из рук в руки, и вот, наконец, она дошла и до Тесс. Пятеро детей, четверо внуков, две сотни тысяч долларов — разделить на всех, и получится всего ничего, меньше чем по двадцать две тысячи долларов на брата, подсчитала она в уме. И это еще если им очень повезет.
Итак, Вайнштены наконец получили передышку. Бог свидетель, они это заслужили. И она тоже. Если сделка состоится, у нее появятся деньги — более чем достаточно, чтобы продержаться какое-то время на плаву.
Милый старый папочка! Словно старческая рука вновь протянулась из могилы, чтобы бросить монетку в щель аппарата и дать возможность любимой внучке еще раз прокатиться на кролике…
Глава 7
Почему-то все свято верят, что по утрам большинство жителей Балтимора, проснувшись, первым делом поворачивают головы на юг, и на лицах у них появляется широкая улыбка. И не важно, насколько запущен их родной город, — главное, что в Вашингтоне, столице, все еще хуже! Уровень преступности выше, школьные учителя тупее, а рытвины на дорогах как после артобстрела. Да, похоже, доля правды в этом все-таки есть, во всяком случае, насчет дорог они явно не ошиблись, думала Тесс, пока ее несчастный автомобильчик спотыкался, охал и жалобно стонал на каждой колдобине. Она решила съездить в семейный детский дом Нельсонов, который размещался на Капитолийском холме.
Академия Бенджамина Бэннекера располагалась в здании бывшего банка. Выстроенное из песчаника, со стенами, толщине которых могла бы позавидовать любая средневековая крепость, в одном из престижных районов Капитолия, оно производило солидное впечатление. Хотя Тесс неплохо знала окрестности, она до сих пор не могла привыкнуть к этой дикой мешанине, когда по прихоти городских архитекторов кварталы ухоженных городских особнячков внезапно сменялись сплошным рядом одноквартирных домов, давным-давно уже превратившихся в настоящие трущобы. В Балтиморе все было по-другому: там богатство и нищета не смешивались между собой, и поэтому при желании было достаточно легко избегать тех районов, которые пользовались дурной репутацией. Здесь же, на Капитолийском холме, вы могли выпить чашечку кофе ценой три доллара и тут же рядом, на углу, без особого труда купить пакетик героина — все это в течение нескольких минут. Один неверный шаг, и вы разом как будто оказывались в фильме ужасов, героем которого были вы сами.