— Пик, что ты здесь делаешь? Ты сумасшедший? Что если бы Беннетт был дома?
— Расслабься, Элизабет. Я сидел все утро на улице и ждал, когда этот придурок свалит, — говорит он, проходя мимо меня и направляясь в столовую. — Итак... — начинает он, позволяя словам повиснуть в воздухе, проводя пальцем по столу из вишневого дерева, — … где ж, твою мать, ты была весь прошлый месяц? — его слова пропитаны горечью.
— Прости. Я про..
— Только не ври. Ты сказала, что Беннетта не будет в городе, и все же ты так и не приехала увидеться со мной. Почему?
— Пик, пожалуйста, — дрожащим голосом говорю я, пока мурашки бегут по трясущимся рукам, я напугана тем, что собираюсь сказать.
— Пожалуйста, что? Что, мать твою, происходит с тобой, Элизабет? — кричит он, его голос отражается в открытом пространстве, и он ударяет кулаком по столу. — Раньше ты прибегала ко мне, как только Беннетт уезжал, просила мой член, но теперь, когда я показался, воротишь носом.
— Почему ты кричишь на меня? — визжу я.
— Потому что у тебя было задание, и ты не выполнила его! — он обходит стол и направляется ко мне, но когда подбирается ближе, я делаю шаг назад. — Почему дело еще не закончено?
Мой пульс ускоряется, поскольку я боюсь рассказать ему все, и начинаю заикаться:
— П–п–потому что...
— Потому что, что? — шипит он, вперившись в меня взглядом.
С трудом сглотнув, я вытягиваю из себя слова:
— Потому что я хочу выйти из игры.
Он стискивает челюсть и начинает разжимать и сжимать кулаки по бокам. Он молчит минуту, прежде чем разрывает тишину и шипит:
— Что ты имеешь в виду под «выйти из игры»?
— Пик, пожалуйста, не злись на меня, — произношу я, пытаясь спокойно говорить.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что хочешь выйти из игры?
Я не могу... я не могу больше делать этого, — лицо начинает гореть, а глаза жгут слезы.
— Из-за Деклана, да?
— Мне очень жаль, Пик. Я никогда не думала...
— Ты для него лишь иллюзия, Элизабет, — перебивая меня, говорит он.
— Я люблю его.
Мое признание разжигает ярость в его глазах, и когда он делает еще один шаг ко мне, я делаю шаг назад, что еще больше злит его.
— И что дальше? Думаешь, он тоже любит тебя?
— Да, — выдыхаю я.
— Ты несешь чушь. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Ты так завралась, что веришь в эту фиктивную реальность. Но это все ложь, Элизабет. Это не реально.
— Это реально.
— Нет. Ты не Нина. Разве ты не видишь этого?
— А кто Элизабет? А? Я имею в виду... кто она на самом деле? Она — это я? — вопрошаю я, поскольку плотина прорывается, и слезы начинают стекать по щекам. — Потому что она не ощущается мной. Потому что она не должна быть мной! — я выкрикиваю слова. — Она существовала только из-за Беннетта.
— Так и есть, Элизабет!! — рявкает он. — Беннетт! Почувствуй эту долбаную ненависть! Он — причина всего этого! Не забывай то, что он сделал с твоей жизнью! С жизнью твоего отца!
И мой гнев присоединяется к его, за исключением того, что он облачен в маску печали и отчаяния, когда я кричу:
— Я знаю! Боже, я знаю, но не могу сделать этого. Я не могу так разрушить Деклана.
— К черту Деклана! Он пешка… Он всегда был пешкой, а ты... ты — королева!
— Но иногда королевы проигрывают.
— Но не ты, — уверенно говорит он, хватается руками за мои плечи, которые трясутся от всех эмоций. — Я не позволю тебе проиграть.
— Я уже проиграла, Пик. Я хочу выйти из игры. Я покончу с этим. Я разведусь с Беннеттом, и никто не узнает обо всем этом.
Его пальцы напрягаются на моих плечах.
— Ты не любишь его, — шепчет он, и я слышу каждую крупицу боли, которую он пытается скрыть, но я не могу лгать.
— Я действительно люблю его, — выдыхаю я, он быстро опускает голову, и тут же снова поднимает ее. Взгляд в его глазах становится равнодушным, и он делает пару шагов назад, отпуская мои плечи.
Его внезапная перемена поведения пугает меня, когда я наблюдаю, как он едва заметно качает головой перед тем, как задает вопрос:
— Ты что-то скрываешь от меня?
— О чем ты?
— Я говорю о том, что твоя рука не покидает твой живот уже пару минут, — говорит он, и когда я опускаю взгляд, я вижу, что моя рука лежит там, где он и сказал — подсознательно защищая то, что растет внутри. И внезапно, сердце опускается в пятки, оставляя меня крайне испуганной, когда я смотрю, как в его глазах появляется ядовитая ненависть.
Вы слышали о первом законе Ньютона, да? Тот, который гласит, что тело сохраняет свою скорость при отсутствии действия на него других тел? Этот закон нельзя опровергнуть, и поскольку игра набрала скорость, то мне придется познать катастрофические последствия этого закона.
— Пик, — произношу я, старясь успокоить его.
— Скажи мне, что я лишился гребаного рассудка. Что я не мыслю ясно. Что я...
Выставив перед собой руку, я пытаюсь выдавить из себя слова, и медленно произношу:
— Пожалуйста, Пик. Мне нужно, чтобы ты просто...
И затем он теряет над собой контроль, взрываясь как граната, кричит:
— Скажи мне, что ты, бл*дь, не беременна!!!!
— Пик! — кричу я, когда он грубо хватает меня за руки.
Его лицо становится красным, он выплевывает слова:
— Что же ты, мать твою, наделала?
— Ничего. Отпусти меня! — кричу я в панике, пытаясь освободиться от его хватки.
— Скажи мне!
— Да! — тут же кричу я, и он отпускает меня.
Он отворачивается от меня, цепляется руками за свои волосы, в то время как я стою, нервничая и ожидая его следующего шага. Он не поворачивается, когда продолжает говорить:
— Ты, черт возьми, беременна. Господи Боже. И этот ребенок не может быть моим, поскольку ты не трахалась со мной.
Я не поправляю его, потому что он думает, что я на очень маленьком сроке, что не совсем так. Этот ребенок легко может быть его. Он поворачивается ко мне, и взгляд в его глазах чертовски пугает меня. Я не вижу за ним Пика, только чудовищную версию того, кто может быть моим братом. И когда он начинает двигаться ко мне, все его тело напряжено, меня поражает страх.
— Все это закончится прямо сейчас. Я слишком много лет потратил на это, чтобы ты все испортила.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, начиная отступать от него.
И затем, будто все движения замедляются вокруг меня.
Его рука со сжатым кулаком поднимается вверх.
Я обнимаю руками живот.
Его кулак опускается вниз.
Я закрываю глаза.
Костяшки его пальцев врезаются в мою челюсть.
Он безжалостно наносит удар за ударом, и я безжизненно падаю на пол. Свет начинает угасать, мои крики уводят меня в темноту. Мои легкие сжимаются с каждым губительным ударом по животу, и я ничего не могу сделать, кроме как лежать здесь беззащитной перед этим монстром. Разрушающее пламя боли разгорается внутри, парализуя мое тело, пока я чувствую, как все ломается внутри меня. Мои крики замолкают, и всё исчезает, когда Пик как жестокий монстр снова и снова врезается своей ногой в низ живота, где растет чистейшая часть меня.
Перед глазами темнота, когда я улетаю в небытие. Я — пустая могила. Посмотрев наверх, я вижу темное небо, на котором мерцают алмазы. Тысячи. Нет больше боли, ничего нет в этом чистом, одиноком, гробовом молчании, пока я лежу здесь и пялюсь в черную дыру.
Желания.
Я могу бесконечно пересчитывать их вместе со всеми заездами, которые сияют надо мной. Но я не лежу на земле. Я ничего не чувствую, пока плыву в негативном пространстве. (прим.перев. — пространство между или вокруг объектов рисунка)
Где я?
Как я сюда попала?
И вдруг я вижу его. Моего старого друга. Он не меняется, и это постоянно питает отчаяние, которое следует за мной по пятам. Его зелено-желтое тело гармошкой ползет ко мне, и в этот момент я понимаю, что я такого же маленького размера, как и он.