— Но ты предательство толкуешь по-своему, как тебе выгодно, пытаешься найти ему оправдание, — перебил я его.
— Может быть, не уверен, — не то согласился, не то возразил Резун и продолжал: — Я испиваю свою чашу сполна, до последней капли, до дна, и никому не желаю этого. Вы, наверное, знаете, что отец и дед не перенесли моей измены и ушли из жизни раньше отведенного им срока. Они меня не простили. Вам могу сказать. Пишут, что меня переиграли. Чепуха. Я сам игрок. Сам играл и попадался на своей давнишней слабости. Струсил. Отступать было некуда, я сдался. Я писал, что ГРУ сделало огромную ошибку, приняв меня в свои ряды. Вы знаете, у нас в армии была медаль. — Он снова сказал «у нас», причислив себя к нашей армии. — Эта медаль называлась «За безупречную службу», она была трех степеней. Не знаю, существует ли такая медаль сейчас в Российской армии. В войсках ее тогда называли «за песок». Так вот, эту медаль скопировали с царской аналогичной награды. Только при царе она называлась «За беспорочную службу». Улавливаете разницу между словами «безупречная» и «беспорочная»? А ведь если задуматься — разница колоссальная, принципиальная. Можно спокойно служить без упреков со стороны начальства много лет. Так я и служил без упреков, с благодарностями за рвение, за службу. Но я никогда не был достоин царской медали «За беспорочную службу», потому что был порочен с суворовского детства, скорее, юношества.
С моими пороками вход в ГРУ для меня был строго-настрого запрещен. Вот где собака зарыта. Подробнее я эту тему муссировать не хочу. СИС умело воспользовалась моими пороками, и я проиграл, струсил. Проиграл бесповоротно и в этот кромешный ад уволок за собой много людей, в том числе семью, родителей, близких, друзей и товарищей. Был бы в то время со мной рядом Иван Сергеевич, все бы, может быть, обернулось иначе. Ему бы я во всем признался и доверился, к нему бы пришел с повинной. Он был настоящий мужик, «отец солдатам», уберег бы меня, не дал бы сделать последний шаг в пропасть. Где он сейчас? Жив ли? Не знаю. Виноват я перед ним безмерно.
Резун совсем захмелел от выпитого, положил голову на стол, всхлипывал, утирал лицо салфеткой. Мы молчали. На него в эти минуты было жалко и противно смотреть.
— Ну что мне делать, скажите? Я не знаю, — стонал он сквозь слезы. — Иногда, когда крепко поддам, хочется, как Ставрогин в «Бесах»: намылить веревку и в петлю.
— Не спеши, — стараясь утешить Резуна, проговорил Алексей. — Вспомни лучше Раскольникова. Сонечка, его возлюбленная, советовала ему покаяться. Тебя судить по-справедливости могут только те, кого ты предал, твои товарищи.
— Да кто меня простит? — простонал совсем раскисший Резун. — Меня же дважды приговорили к высшей мере, к расстрелу. Вы что, не знаете?
— Никто тебя к вышке не приговаривал, — возразил Алексей. — Это твои друзья из СИС тебя запугали расстрелом. Мы изучили твоё дело. Смертный приговор тебе никто не выносил. Это может сделать только суд, если ты предстанешь перед ним.
— Кто меня будет судить и слушать? Поставят к стенке, как многих до меня, и хлопнут, — твердил свое Резун.
— Чепуху ты несёшь. Сейчас другие времена, — продолжал убеждать его Алексей. — У нас в России вообще смертная казнь отменена, хоть, может быть, напрасно. Перед отъездом в Варшаву я встречался с одним кадетом, генералом юстиции в отставке. Он по моей просьбе просмотрел дело и подтвердил, что никакого смертного приговора тебе не выносили. Твой грех безмерен. Но и в Библии написано: «Мне отмщение, и Аз воздам». Это надо понимать, что твою вину, твоё предательство будет судить божий суд. Он воздаст тебе по твоим делам. А здесь, на земле, грешников судят люди. Ты хорошо знаешь, как в России сейчас поступают с предателями на государственном уровне.
У тебя и сейчас есть выбор. И ты можешь его сделать…
Глава 12
В девятом кругу ада
Оставь надежду всяк сюда входящий.
Он не помнил, как очутился там. Ему показалось, что вошел в какой-то неземной дремучий лес, в котором деревья росли корневищами вверх.
— Тебе сюда, — сказал сопровождавший его привратник и открыл перед ним ворота, приглашая жестом руки войти.
Арктическая стужа ударила в лицо.
— Что это? — испуганно спросил вошедший, съёжившись от холода.
— Тебе дальше. Вон туда, прямо. Видишь, впереди ледяное поле. Там тебя ждут твои единоверцы, — послышался Голос откуда-то сверху, не отвечая на его вопрос. Он оглянулся и ни кого не увидел. Привратник, открывший перед ним ворота, исчез, словно растворился в белом тумане.