Впереди на огромной ледяной зеркальной площадке виднелось нечто похожее на стволы голых деревьев, торчащих из-подо льда. Струился какой-то неземной белый свет. Все предметы были размыты и не имели четких очертаний и границ. Ни солнца, ни луны, ни звезд не было видно. Над головой висела не похожая на земное небо перевернутая темно-серая бездна. Невозможно было определить, была это ночь или это был день.
— Иди, иди, — сказал Голос. И он двинулся вперед, не чувствуя никакой опоры под своими ногами. Какая-то неведомая сила влекла его тело.
Подойдя ближе, увидел, что ошибся. Это были не деревья, а человеческие обнаженные тела. Их искаженные, обезображенные гримасами лица, хорошо были видны сквозь зеркальный лед. Вмороженные в лед тела располагались, как на кладбище, рядами. Ряды шли концентрическими окружностями. Они сходились, по-видимому, где-то далеко в центре, напоминая по форме гигантскую улитку. У начала каждого ряда стояли таблички с надписями. Странно, но, взирая на это страшное зрелище, он совершенно не испытывал земного страха, преследовавшего его всю жизнь, когда он, как пугливая ворона, боялся каждого куста.
«Куда я попал?» — мелькнула в голове мысль. И сразу в это же мгновение из бездны раздался глухой Голос:
— Ты попал в ад, в круг девятый. Сюда определил тебя Всевышний за твои земные грехи. Иди к первому ряду.
Он подошел. На табличке стояло: «Первый пояс — Предатели родных».
— Ты, наверное, хочешь узнать, кто эти двое? — послышался все тот же Голос.
Он увидел перед собой скорчившееся, обезображенное, вмерзшее в ледяную гладь тело молодого человека. Его голова была погружена вниз, словно в прорубь, и вывернута на тонкой шее. Огромные глаза смотрели вверх. Из них капали крупные слезы. Над ним висел хрустальный гроб, в котором лежал красивый юноша в одежде пастуха. Из фоба струилась кровь.
Не дождавшись ответа, Голос продолжал:
— Это родные братья. Ты Каина, братоубийцу, вероятно, узнал. А в гробу его брат Авель, его плоть. А душа его в раю. Иди дальше ко второму ряду.
Он послушно двинулся дальше по ледяному полю и остановился у таблички. На ней было написано: «Второй пояс — Предатели родины и единомышленников».
У входа стояли вниз головой тела и смотрели снизу вверх через прозрачную толщу льда. Около каждого была табличка. Он читал и не мог припомнить их имена: Бокка дельи Абати, Брозе да Дуэра, граф Уголино, архиепископ Руджери…
Через некоторое время начали встречаться знакомые имена: гетман Мазепа, князь Курбский, генерал Власов. Одни лежали, другие вмерзли стоя. Кто вверх, кто вниз головой в самых немыслимых позах.
Пройдя еще несколько шагов, он вздрогнул и отпрянул назад. Перед ним торчали ноги человека, которого он несколько лет тому назад встречал где-то в «Аквариуме». Почему-то все его тело было облеплено американскими зелеными стодолларовыми купюрами.
— За эти деньги он продал американцам своих единоверцев, — прогремел, как в репродукторе, Голос сверху.
Он шел вдоль ряда торчащих ног и голов и читал знакомые имена: Попов, Пеньковский, Поляков, Голицын, Дерябин, Лялин. И вдруг остановился, увидев таблички с именами: Калугин, Гордиевский, Левченко.
— Да, да, не удивляйся, ты не ошибся, — раздался вновь опережающий его мысли уже ему знакомый Голос. — Это действительно они, твои друзья-единоверцы.
«Но как? Не может быть? — мелькнуло в голове. — Они же еще живы. Я недавно встречался и разговаривал с Гордиевским. А Калугин звонил мне на днях из Америки и предлагал написать совместный сценарий на тему КГБ против ГРУ».
— Все это так, — послышался Голос. — Но знаешь:
Ты это должен знать, раз ты с земли.
— А что вон там, за лесом этих ног? У той горы?
— Пойдем, посмотришь, у тебя есть еще время, — отвечал Голос.
На табличке у входа стояло: «Круг девятый — Четвертый пояс — Предатели величества божеского и человеческого: Иуда, Брут, Кассий».
Он сразу увидел и узнал у подножия горы сидящего на высоком колу лысого человека. Его язык, как помело, болтался из широко открытого рта и был приморожен ко льду. Из его сатанинских меток на голом черепе капала черная как деготь кровь вниз на рельсы. На рельсах лежал примерзший к ним задом громадный, как глыба, мужик с поднятой вверх грозящей беспалой рукой и искаженным в страшной злобе ртом.