Иногда, для некоторых людей, нет такой вещи как «Жили долго и счастливо». Сквозь слезы я целую его, нуждаясь в близости. Мне нужно, чтобы Деклан поцелуем прогнал все прочь и осушил мои слезы. Наши губы сливаются, страстно желая исцелиться, жаждая освобождения, которое мы оба ищем. Он кладет меня на спину и одной рукой сильно заводит мои руки мне за голову. Раздвигая мои ноги, он вытаскивает свой язык из моего рта достаточно долго, чтобы вытянуть из меня слова подчинения.
— Возьми меня, Деклан. Так, как ты хочешь. Мне просто нужно почувствовать тебя внутри прямо сейчас.
С этими словами он переворачивает меня на живот, мучительно связывает мои руки за спиной, приподнимает мою попу и яростно трахает меня. Он грубо и уверенно хватает меня за волосы, шлепает меня по попе и бедрам, и как всегда крепко держит меня за руки, когда мое тело достигает пика и взрывается в бешеном оргазме, который только он может мне дать. Но он не останавливается на этом. После того как развязывает меня, он перекатывает меня на спину, кладет мои ноги себе на плечи и поглощает мою киску медленными, нежными движениями, не торопясь, он идеально изводит мое тело, пока я вновь не кончаю. И когда я кончаю, он садится на колени, дрочит и кончает на мою грудь, покрывая меня своим запахом.
Когда мое сердце успокаивается, я начинаю чувствовать усталость, поскольку лежу в безопасных объятиях Деклана. Тепло его груди и рук успокаивают меня, и я зеваю, когда начинаю уплывать в страну снов. Затем Деклан переворачивается на бок, чтобы мы лежали лицом к лицу.
— Я так устала, — бормочу я, пока Деклан медленно водит пальцами вверх-вниз по моей спине.
— Расскажи, что тебе снится, — говорит он, смотря на меня, пока мы вместе лежим.
— Почему ты хочешь знать, что мне снится?
— Потому что ты прекрасна, когда спишь. Это единственное время, когда ты выглядишь по-настоящему умиротворенной.
Я произношу тихое «хммм», а он упрашивает меня:
— Расскажи.
— Карнеги, — правда выскальзывает прежде, чем я успеваю подумать об этом.
— Что?
Я секунду молчу и затем решаю дать ему кусочек настоящей меня.
— Он — гусеница, которая живет в волшебном лесу. Ну, на самом деле, он принц, но его отец приказал придворному волшебнику превратить его в гусеницу.
— И за что так? — спрашивает он, убирая прядку волос мне за плечо.
— Потому что его папа был расстроен тем, что его сын по ночам выбирался из кровати и воровал сок из холодильника на кухне.
— И всего-то? — поддразнивая, спрашивает он, но когда у меня не появляется даже намека на улыбку, он, вглядываясь в мое лицо, опускает это.
— Я тоже гусеница. Карнеги мой друг, — слова больно ранят, когда я начинаю бороться с режущей болью, которая прокрадывается в мое сердце и находит выход через глаза.
— Почему ты плачешь? — спрашивает он, наблюдая, как слезы выскальзывают из моих глаз.
— Потому что это обман.
— Что?
— Сны. Они пытались обмануть меня, заставив поверить, что настоящая жизнь может быть похожей на них.
— Звучит больше как сказка, чем обман.
— Сказки — это не что иное, как лживые слова, которые используют, чтобы обмануть маленьких детишек, — говорю я. — Чтобы ложное восприятие действительности давало им надежду в этом абсолютно безнадежном мире.
Этот взгляд в его глазах вынуждает меня закрыть мои, чтобы не пришлось видеть грусть, которую он чувствует по отношению ко мне. Реальность — это запутанная головокружительная поездка, от которой я отстранила себя, но мой папа… когда дело доходило до него, я не могла контролировать свои эмоции. Он всегда был моим единственным слабым местом, до настоящего момента — до Деклана.
— Ты бы хотела быть гусеницей? — спрашивает он, когда я чувствую тепло его большого пальца, ласкающего мою скулу, собирающего мои слезы.
— Да.
Руки Деклана окутывают меня, и я сворачиваюсь возле него, когда он шепчет:
— Тогда спи, дорогая, — затем целует мою макушку и кладет на нее свой подбородок. — Стань гусеницей.
ГЛАВА