— Как можно быстрее пришлите сюда охрану, — приказывает Беннетт, но в этом нет необходимости, я закончила с ним, единственное, в чем я виновата, так это в присвоении и краже чужой личности.
— Как вы и подозревали, она изменяет вам. С Декланом Маккинноном.
— Бл*дь, — шипит он. — Что там еще на нее есть?
— Вот папка. Все в ней. — Дальше длинная пауза, а затем парень вновь начинает говорить: — Я пришлю охрану. Все будут на местах завтра или послезавтра.
Дверь щелкает, и я знаю, что осталась наедине с Беннеттом, и это чертовски пугает меня, потому что у меня больше нет контроля над ситуацией. Он не тупой. Если он еще не понял, то очень скоро сделает это.
Черт! Почему я не могу проснуться?
— Элизабет, — шепчет он, и я могу сказать по его тону, что он узнал меня. — Я всегда задавался вопросом, что с тобой произошло.
Чушь.
— Рик, — говорит он, произнося имя нашего адвоката. — Все могло быть и лучше. Смотри, у меня есть дело, которое не терпит отлагательств. Когда мы сможем встретиться?
Что он собирается делать? Черт, как бы я не ненавидела Пика, прямо сейчас я в нем очень нуждаюсь.
— Нет, это подходит. Я приеду прямо сейчас.
Я слышу шуршание в комнате, а затем женский голос говорит:
— Мне надо сменить повязки.
— Хорошо. Я как раз уже ухожу, — отвечает Беннетт. — Вот моя визитка. Я хочу, чтобы вы позвонили мне в ту же секунду, как она проснется, и я имею в виду в ту же секунду.
Он уходит, а я продолжаю лежать в сонном состоянии, неспособная реагировать ни на что. Я не знаю, что буду делать или что произойдет со мной. Мне нужно бежать, найти Пика. Я ненавижу то, что все равно нуждаюсь в нем, но все идет кувырком.
Я знаю, что он здесь. Я чувствую запах цветов лотоса, и лишь от этого тревога меркнет, и я чувствую себя в безопасности. Одна его рука лежит на моем животе, вторая гладит мои волосы, и я заставляю себя открыть глаза. Подвинуться, сделать хоть что-нибудь, чтобы дать ему знать, что я чувствую его присутствие. Все мое тело ужасно болит, когда мои мышцы сжимаются и двигаются.
Давай, проснись. Очнись же.
— Нина? — говорит он, в его голосе сквозит печаль, но мне нужно слушать его. Мне нужно, чтобы этот голос вытянул меня из темноты. — Ты слышишь меня? — спрашивает он, берет мою руку в свою, и наконец, я чувствую, как движутся мои пальцы. — Малышка, пожалуйста, очнись. Просто открой свои глазки. Покажи, что ты все еще со мной.
Я цепляюсь за его слова, и свет наконец-то начинает просачиваться в эту темноту. Я моргаю, отвечая на требования моего тела.
— Слава Богу, — облегченно выдыхает он, а мое затуманенное зрение начинает проясняться. Он наклоняется, целует меня в лоб, а я вытягиваю руку, чтобы захватить хоть какую-нибудь его часть.
— Я здесь, дорогая, — уверяет меня он, когда я сжимаю его рубашку, и он накрывает своей рукой мою. — Здесь, — продолжает успокаивать он, и когда я пытаюсь говорить, то начинаю задыхаться. — Шшш, расслабься. У тебя дыхательная трубка в горле. Просто расслабься, хорошо?
Я киваю, делая пару вдохов, позволяя его тихому акценту успокоить меня, и замечаю, что около меня на постели лежит один белый цветок лотоса.
— Прости, что я не появился раньше. Когда ты перестала отвечать мне, я начал всех обзванивать, пока не узнал, что ты здесь.
Я вытягиваю руку и прикасаюсь к трубке, которая торчит из моего рта и качаю головой, мне нужно сказать ему, что когда меня выпустят отсюда, я поеду домой с ним. Мне нужно, чтобы он узнал, что с Беннеттом все кончено, и мне нужен он один, но он убирает мою руку, прекрасно понимая меня, и говорит:
— Все хорошо. Тебе не нужно ничего говорить, — его взгляд серьезен, когда он произносит: — Ты никогда больше не вернешься к этому ублюдку. Ты поедешь со мной. Мне не следовало отпускать тебя.
Я киваю, соглашаясь с его словами.
— Он никогда больше не тронет тебя.
Я кладу свою руку на его, которая все еще лежит на моем животе, и чувство опустошения такое подавляющее, что я начинаю плакать. Он смотрит на мой живот, сжимая в кулак мою больничную сорочку. Он поднимает лицо, будто подготавливает себя к худшему, когда, наконец, говорит хриплым голосом:
— Пожалуйста, скажи мне, что с нашим малышом все в порядке.
И когда его глаза находят мои, я уже чувствую, как соленые слезы разъедают мою кожу. Он опускает голову и высвобождает жуткий вопль, и я делаю все возможное, чтобы утешить его — я зарываюсь пальцами в его волосы, крепко сжимаю их, когда он кладет голову на мой живот. Мне невыносимо видеть, что такому сильному мужчине, который всегда держит себя в руках, так чертовски больно.