И спустя секунду, я так и делаю.
— Ты со мной? — спрашивает он. Я не отвечаю, и он добавляет: — Мне нужно, чтобы ты пошла со мной, хорошо? Ты — все, что есть у меня. Послушай меня. Мне нужно, чтобы ты сделала то, что я скажу, — его слова — отчаянная мольба. — Садись в машину. Направляйся домой, упакуй пару сумок, и встретимся у моего трейлера. Не отвечай на телефонные звонки. Не говори ни с кем. Поняла?
— Что мы собираемся делать?
— Мы убежим. Не задавай лишних вопросов, Элизабет. Давай, шевелись, нам надо торопиться!
И он прав, если мы не уберемся отсюда сию же минуту, наши жизни закончены. Поэтому в безумном порыве «борись или беги», я бездумно несусь вниз по лестнице, покрытая кровью Деклана, направляясь к свободе, в существовании которой уже не уверена.
Но я бегу.
Мои руки, покрытые темно-красным следом жизни единственного человека, который, я думала, мог спасти меня, сжимают руль. Но, возможно, такого человека, как я, не следует спасать. Возможно, мне просто суждено носить в себе демонов, которые скрываются во всем хорошем.
Когда я возвращаюсь в пентхаус, я прохожу через дверь одна, без маленького лучика надежды, растущего во мне, и задаюсь вопросом: Какой во всем этом смысл? Я не смогла даже защитить ребенка, которого, как предполагается, должна беречь от этого мира. Жизнь жестоко пошутила надо мной, подарив что-то такое чистое и святое только для того, чтобы моментально отобрать это у меня.
Я не трачу времени впустую, бегу прямо в спальню, повсюду чувствуется запах Беннетта. Мне интересно, смотрит ли он на меня сейчас, смеется над моим провалом, наслаждается моими страданиями. Желчь подступает к горлу, и я начинаю, как в тумане, кидать одежду в сумку, не обращая внимания на то, что бросаю туда. Просто двигаюсь ради движения, но сами действия абсолютно бездумны, поскольку горькие слезы просачиваются наружу и прожигают кожу, впитываясь обратно в меня. Как аналогия напоминая, что чтобы я ни сделала, я не смогу избежать этой боли, потому что в тот момент, когда мое тело освободится от нее, она найдет путь обратно.
Чертова жизнь. Я ненавижу тебя.
Мир — всего лишь ураган цветов и сигнальных огоньков, крутящихся вокруг меня, пока я бегу обратно к своей машине, не зная, что делать дальше — куда отправиться, — что жизнь припасла для меня теперь. Бросив сумку на заднее сиденье машины, я смотрю на «Ровер», машину Беннетта. И я думаю, если Беннетт сейчас смеется надо мной, разве он имеет на это право?
Вероятно, да.
Я даже не знаю, может ли кто-нибудь выглядеть так же жалко, как я.
Возможно, я покажу, насколько жалкой я могу быть, и предоставлю ему еще один повод посмеяться надо мной.
Я набираю код и открываю машину. Открыв дверцу с пассажирской стороны, я открываю бардачок и достаю пистолет, который всегда там лежит. Затем обратно все закрываю, бросаю пистолет на место возле меня и направляюсь в Джастис. Все мои мысли только о Деклане, пока я еду, петляя в рядах машин к будущему, которого я не уверена, что хочу теперь. Все, что я вижу — это ярко-зеленые глаза, красивая улыбка, которая достигает глаз, создавая морщинки в их уголках. Контуры его плеч и рук, плеч, за которые я цеплялась, и рук, которые успокаивали меня. Его прикосновения были уникальными. Сильные, приятные, теплые, исцеляющие. Его душа дала мне надежду, что, возможно, я могу найти счастье, и наконец я осознала, что у меня было и что все хранилось в сердце этого мужчины, который страдал и сам, но смог дать мне то, что больше не мог никто — предвкушение будущего.
Я подъезжаю к трейлеру Пика, в котором раньше находила успокоение, потому что знала, что он всегда был по ту сторону двери. Сейчас же я боюсь того, что ждет меня внутри. Но, может быть, этот страх нужен, чтобы обрести свободу.
Засунув пистолет за пояс, я вхожу внутрь.
— Наконец-то, я уже начал волноваться, — говорит он, подходя к окну и всматриваясь в него. — Кто-нибудь видел тебя или, может, преследовал?
— Никто меня не видел, — бормочу я, борясь с желанием упасть на пол и заплакать как ребенок. Вместо этого я стою, абсолютно оцепеневшая.
— Почему, черт подери, на тебе все еще его кровь? Какого хрена, Элизабет! Иди и смой это дерьмо с себя.
Смотрю вниз на свои руки, которые по-прежнему дрожат. Жизнь Деклана стала темно-красной коркой на моих руках. Я иду, как робот, в ванную и закрываю дверь. Мое отражение в зеркале пугает. Синяки и распухшая губа еще не прошли после того, как Пик избил меня, но это уродство покрыто кровью Деклана. Она размазана по моему подбородку и губам, напоминая о нашем поцелуе. Последнем поцелуе. Высунув язык, я слизываю ее, получая последний кусочек той жизни, смерти. Моей смерти.