Когда консьерж звонит, чтобы сказать, что Деклан пришел, я надеваю шерстяное пальто, шарф, печатки и вязаную шапку. Когда двери лифта открываются, я вижу, что Деклан стоит в фойе, и впервые я вижу, что на нем надеты вышарканные темные джинсы и серый свитер под черным шерстяным пальто. Он выглядит круто, и когда поворачивается ко мне, его улыбка становится шире.
— Ты готова? — спрашивает он, когда мы идем рука об руку.
— Не уверена, — осторожно отвечаю я. — Я же не знаю, что мы собираемся делать.
— Пошли.
Я прохожу за ним через парадную дверь и замечаю, что его машина припаркована у бордюра, но он, почему-то, ведет меня в противоположную сторону.
— Мы не поедем на машине?
— Нет.
Я сильнее натягиваю свою вязаную шапку цвета слоновой кости и еще на несколько раз оборачиваю вокруг шеи шарф, он наблюдает за мной с улыбкой, а затем протягивает мне руку. Я не принимаю ее, чтобы не рисковать, что кто-то увидит это, поэтому когда начинаю идти, он кладет свою руку мне на поясницу и переводит через улицу к Миллениум парку.
— Ты ведь знаешь, что там закрыто? — спрашиваю я, когда он ведет меня к катку. — Слишком много снега.
— Он закрыт для всех, кроме тебя.
— Что?
— Мистер Маккиннон, — нас приветствует молодой человек, когда мы подходим к катку.
— Уолтер, спасибо, что делаешь это, — говорит Деклан, и они пожимают друг другу руки.
— Пожалуйста, — отвечает он, затем смотрит на меня и спрашивает: — Готовы?
— Мы будем кататься на коньках?
Деклан смеется, а Уолтер говорит:
— Тут обычно этим и занимаются. Вы когда-нибудь катались?
Немного смущенно я отвечаю:
— Вообще-то… нет. Никогда.
— Никогда? — спрашивает Деклан, и когда я качаю головой, он говорит: — Но ты живешь практически в парке, — когда я пожимаю плечами, он шутит: — Следовательно, это будет забавно. — И я игриво улыбаюсь ему.
После того, как мы надеваем коньки, Уолтер открывает каток, и я хватаюсь за металлическое ограждение, в то время как Деклан легко выкатывается на лед.
— Держи меня за руку, — инструктирует он меня, заметив мою нервозность.
— Это неловко, — говорю я ему.
— Ладно.
— Ладно?
— Ты всегда такая чопорная, Нина, — говорит он. — Давай, держись за мою руку.
— Я шлепнусь на задницу.
Он подкатывает ко мне, протягивает мне обе руки и говорит:
— Отпусти ограждение и возьмись за мои руки.
Я кладу одну руку в его и ступаю на лед, прежде чем отпустить ограждение и вложить свою вторую руку в его. Через секунду я теряю равновесие и падаю прямо на его грудь. Он хватает меня за талию, смеется и говорит:
— Расслабься. Ты слишком напряжена.
— Морозно на улице, а ты привел меня на лед. Я не могу расслабиться, — ворчу я.
— Перестань ныть, — он вновь берет меня за руки и начинает ехать задом на коньках, ну а я соответственно скольжу вперед. — Попробуй подвигать ногами.
— Ух, я упаду.
С усмешкой на лице он спрашивает:
— Почему ты такая упрямая?
— Ты серьезно? Я могу задать тебе тот же вопрос.
— Почему бы тебе не попытаться довериться мне, хотя бы сегодня?
Когда он продолжает возить меня таким способом по катку, пока сам он, полностью все контролирует и едет задом, я спрашиваю:
— Вот что тебе нравится? Кто-то, кто полностью подчиняется тебе и не имеет собственного мнения?
— Нет, Нина. Сейчас разговор не о подчинении, а о доверии, о том, что я думаю, нелегко тебе дается.
— Доверие может дорого обойтись, — заявляю я.
— Или оно может принести успокоение.
Он не отводит от меня взгляда, когда я, наконец, сдаюсь, и, вздохнув, соглашаюсь:
— Ну, ладно. На один день.
Его улыбка такая дерзкая, и я качаю головой, а затем спрашиваю:
— Что ты сделал, чтобы для нас открыли каток?
— Уолтер работал на меня, когда строился отель. Так что я просто позвонил ему, подсунул парочку купюр, и вуаля — мы здесь.
— Тебе все так легко дается?
— Нет, — говорит он с проницательным взглядом. — Есть кое-что, над чем я должен поработать.
Он говорит это, и я опускаю глаза, чтобы ослабить напряжение, и когда я делаю это, тут же теряю равновесие, споткнувшись о носок своего же конька. Я хватаюсь за его пальто, поскольку падаю на бедро, и тяну его за собой. Он нависает надо мной, смеясь, пока я лежу, распластавшись на спине.
— Моя попа промокает, — говорю я, пытаясь сесть, но он не позволяет мне своим телом, лежащем на моем. Его пальцы гладят меня по волосам, и он шепчет: