— Не связывай меня. Не в этот раз.
Он почти всегда ограничивал меня в движении и не позволял касаться себя, поэтому, когда он спокойно мне кивает, я немного удивлена — я ожидала сопротивления. Это впервые, когда он позволяет мне прикасаться к нему во время секса, в этот хрупкий момент нашего счастья, я позволяю себе дерзость касаться его подтянутого тела. Наши движения неспешные, он проводит ладонью по моим плавным изгибам, наслаждаясь мягкостью тела под его ладонями.
Когда он располагается между ног, он берет в руку твердый член и проводит головкой между влажными складочками, распространяя жар.
— Я хочу заставить твое сердце забиться с новой силой, — бормочет он мне в губы, когда резко входит во всю длину, заполняя меня. Его движения размеренные и неспешные, он трахает меня медленно, глубоко толкаясь. Нет споров, нет напряжения. Просто мы двое, Нина и Деклан, любим друг друга.
— Открой глаза, соединись со мной.
Я делаю так, как он говорит. Деклан не отводит от меня взгляда. Я никогда не чувствовала его настолько реально, так близко, как в этот самый момент. Я чувствую, как всё внутри меня собирается в тугой узел, я не должна это чувствовать, но это происходит. Я не должна быть настолько чувствительной, когда провожу руками по его бицепсам, линиям сильных рук. Я не должна, не должна чувствовать предательское наслаждение, которое нарастает внутри меня. Я не должна была позволить этому случиться. Что я наделала? Я потерялась в собственных фантазиях, мне нужно вернуть все те чувства назад, отстраниться от него. Я ощущаю, как эмоции внутри меня ведут напряженную борьбу. Я не должна чувствовать.
Я повторяю, как мантру: «Не должна, не должна чувствовать».
Ты не должна чувствовать.
— О, боже, — я постанываю, не сдерживая себя.
— Отпусти себя, позволь нам раствориться друг в друге, — настаивает он, когда берет мою руку в свою и переплетает наши пальцы, и яркие вспышки света начинают взрываться у меня перед глазами. Оборачивая свободную руку вокруг него, я не отпускаю его, только крепче прижимаю к себе, когда начинаю извиваться от экстаза; наслаждение взрывается во мне. Когда я смотрю на него, замечаю выражение его лица, он все еще медленно двигается во мне, но вдруг отстраняется от меня.
— Что ты делаешь? — обеспокоенно спрашиваю я его, прекрасно зная, что он не кончил.
Он располагается на мне, упираясь локтями с двух сторон от моего лица.
— Почему? — выдыхаю я не свойственным мне шепотом.
— Потому что это была ты, истинная ты.
Не позволяй себе чувствовать.
Не позволяй себе чувствовать.
Все те слова, которые я хотела выпалить ему, словно по щелчку пальцев исчезают, в груди становится тяжело. Горло стягивает, становится труднее дышать. Я знаю, он видит мое состояние, поэтому нежно сжимает мою руку, которую все еще держит в своих руках, и говорит:
— Не закрывайся, не прячься, все хорошо. Если тебе нужно поплакать, плачь.
Как только он произносит эти слова, слезы, которые я так долго прятала и сдерживала, вырываются наружу, градом катятся по щекам; эмоции обнажены. Он ложится рядом со мной, аккуратно разворачивая меня лицом к себе, не выпуская моей руки, пока я не растворяюсь в тепле его кожи. Мы остаемся в кровати большую часть утра. Затем Деклан готовит нам поздний завтрак, пока я принимаю душ и одеваюсь. Запах яичницы витает в воздухе, когда я появляюсь на кухне и подхожу к Деклану, который стоит у плиты.
— Вкусно пахнет, — говорю я, останавливаясь возле него, и наблюдаю, как он перемешивает омлет с помидорами и шпинатом.
— Голодна?
— Умираю от голода, — отвечаю я, прежде чем он наклоняется и страстно целует меня, проникая языком в мой рот. Он не прекращает трахать мой рот, пока не начинает пахнуть подгоревшими яйцами.
— Черт, — говорит он, убирая сковородку с плиты. Это вызывает у меня смех. Затем я отстраняюсь и начинаю открывать шкафчик за шкафчиком. — Что ищешь?
— Кружку.
Он подходит к одному из шкафов, открывает дверку и достает мне кружку, говоря:
— Кофе в кофейнике.
— Спасибо, но по утрам я предпочитаю чай.
Он улыбается и включает чайник. Пока я жду, когда он закипит, замечаю сумочку, которую оставила в коридоре на столике, и, вытаскивая телефон, вижу два пропущенных вызова от Беннетта. Когда я считаю время, понимаю, что у него примерно восемь вечера. Для меня нехарактерно пропускать его звонки, но с этим новым поворотом событий, мой разум где-то витает.
Понимая, что мне надо позвонить ему, я возвращаюсь на кухню с телефоном в руке.