— Почему ты внезапно стал милым?
— Я взял себя в руки. Наслаждайся, пока это длится, так как я не тот человек, которому нравится слушаться.
И теперь я могу отчетливо прочитать его.
С улыбкой я слегка подчиняюсь ему и говорю:
— Тогда я закажу хрустящие черничные блинчики.
Наша официантка останавливается, чтобы принять заказ и фантазирует о том, как будет скакать на члене Деклана, а затем, уходя от нас, хихикает.
— Ты часто получаешь это? — говорю я. — Женщин, которые питают твое эго, когда ты наблюдаешь, как они краснеют в твоем присутствии?
— Ты всегда так все анализируешь?
— Ты всегда избегаешь таких вопросов?
Он кладет руки на стол и говорит:
— Не чаще, чем ты.
— Ты осознаешь, что если мы не обсуждаем дела, то тогда наш разговор, как замкнутый круг?
— Ладно. Никаких кругов. Задай мне вопрос, — подталкивает он меня, делает глоток своего кофе и ждет с любопытством в глазах, которые окаймлены изумрудными, черными ресницами. Я не могу винить нашу официантку за ее реакцию. Мне вдруг стало интересно, сколько женщин после встречи с ним, возвращаются домой, чтобы поиграть со своими пальчиками или вибратором до того, как их жалкие мужья придут домой с работы.
Прочищаю мысли и задаю самый невинный вопрос, который могу придумать, хотя я уже знаю ответ на него.
— Откуда ты?
— Это твой вопрос? — смеется он, и когда я смотрю на него, он сглатывает и говорит:
— Эдинбург.
— Шотландия?
— Ты знаешь какой-то другой?
Умник.
— Я думала, что ты взял себя в руки и будешь милым, — говорю я, отклоняясь назад и поднимая свою кружку.
— Минутная слабость. Моя очередь. Сколько ты уже замужем?
— Чуть больше трех лет.
— Как давно вы вместе?
— Четыре года. И это уже второй вопрос, — ворчу я.
— Я также не привык следовать правилам, — говорит он, а потом продолжает, прежде чем у меня выпадает шанс заговорить: — Кажется, ты быстро отправилась к алтарю.
— Ну что тут сказать? Когда Беннетт что-то хочет, он не теряет времени зря.
Когда наша официантка возвращается, я наблюдаю, как она нервно поглядывает на Деклана, пока ставит еду. Я смеюсь, он замечает это и качает головой.
— Видишь, что я имею в виду? — спрашиваю я, после того как она уходит.
— Это беспокоит тебя?
— Почему бы это беспокоило меня? — спрашиваю я и беру свою вилку, чтобы наколоть кусочек блина.
— Тогда почему ты упомянула об этом?
— Круги, Деклан. Мы вновь делаем это, — говорю я и откусываю от блина, начиненного гранолой, пока он наблюдает за мной.
— Хорошо, никаких кругов. Есть дети?
— Нет.
— Хочешь детей?
— Я не могу иметь детей, поэтому не так важно, хочу ли я их.
Он делает паузу, поскольку не ожидал такого ответа, а затем спрашивает:
— Почему ты не можешь иметь детей?
— Это не твое дело, — говорю я ему, а потом делаю еще один глоток кофе.
— Ты любишь его?
С трудом сглатывая, уточняю:
— Мужа?
— Да.
Он откусывает кусочек яйца, а я выпрямляю спину и серьезно смотрю на него.
— Твое предположение, что на этот вопрос может быть какой-то ответ, кроме одного, оскорбительно.
Я замечаю, как уголок его рта слегка изгибается, и он удерживает свой пристальный взгляд на мне, прежде чем говорит:
— Забавно, как ты решила не отвечать на вопрос, а вместо этого избежать его.
— Конечно, я люблю его.
Ложь.
— А он?
Я колеблюсь, удостоверяюсь, что он замечает это, а затем просто отвечаю:
— Да, — стараюсь, чтобы мой голос слегка дрожал.
Он ловит мой едва различимый намек, его глаза прикованы ко мне, и я начинаю ерзать, притворяясь, что мне некомфортно, и я уверена, что он покупается на это, когда меняет тему. Мы проводим оставшуюся часть трапезы, болтая ни о чем. Когда мы уходим из кафе и направляемся к его машине, я поскальзываюсь на льду. Руки Деклана быстро ловят меня, когда я скольжу и приземляюсь спиной на боковую дверцу его автомобиля. Он близко. Грудь к груди. Я задаюсь вопросом, собирается ли он начать игру, потому как я могу точно сказать, что он думает об этом. Но, чтобы сделать то, о чем думаешь нужно мужество, и я надеюсь, у него оно есть.
Низким голосом он заявляет:
— Оттолкни меня, Нина, — как будто он проверяет меня.
Но я именно та, кто проверяет; он просто не в курсе.
Итак, я отвечаю ему:
— Зачем?
— Потому что ты любишь своего мужа.
Прижимаю к нему руки и отталкиваю его, затем раздраженно говорю: